Фарисей

Вскоре толпа оторвала мужчину в хламиде от его благодарного слушателя, и Станислав Сергеич оказался вблизи от громадных размеров вызолоченной статуи Многоликого Тропотуна. Люди подходили к ней, преклоняли колена, бросали к ногам статуи цветы, целовались и тропотуновались, обмениваясь при этом медальончиками-тропотунчиками и куколками-фарисейчиками. Медальончик с изображением его владельца был смонтирован на основе компьютера, стоило нажать крохотную кнопочку, и тотчас выражение лица в медальончике изменялось, и количество этих изменений практически стремилось к бесконечности. Но была на медальончике и еще одна, красная, кнопка. При нажатии лицо на портретике приобретало свое истинное, обычно скрываемое выражение. Эта кнопка считалась особо ценной, ее нажимали, когда забывали и даже порою вовсе теряли собственное лицо. Медальончики настраивались на волну мозга владельца, тайна их гарантировалась строжайшим законом.

Когда Станислав Сергеич вновь попал из храма на площадь, всеобщее радостное ликование захватило и его. Он кричал и хлопал в ладоши, выражая полнейший свой восторг, как вдруг запнулся о бросившуюся ему под ноги собаку и потерял равновесие. Собака тут же обернулась упырем в смокинге, который высоко подпрыгнул и с силой толкнул Станислава Сергеича в грудь. Он окончательно потерял равновесие и, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь, кружась, полетел в бездну.

Открыв глаза в собственной палате, Тропотун с облегчением вздохнул – все-таки в реальном плотном мире он ощущал себя куда как уверенней! Однако он снова напрягся, потому что на стуле, где перед этим плясал упырь, теперь смиренно сидел Федор в уникальном своем канотье, перепоясанный по талии веревочкой. Тропотун крепко зажмурился, надеясь, что видение исчезнет, но когда снова открыл глаза, Федор продолжал оставаться на том же самом месте, терпеливо и выжидательно глядя в лицо Станиславу Сергеичу.

– Здравствуй! – негромко сказал Федор, – чуть наклоняясь вперед. – Ты хорошо спал – я решил обождать.

– Я не спал, так, лежал с закрытыми глазами… – он впился в лицо Федора подозрительным взглядом – может, тот что лишнее заметил?

Но чело Блаженного Федора отражало полную безмятежность, и Тропотун успокоился.

– Пришел вот проститься, – вздохнул Федор.

– В каком это смысле? – холодно спросил Тропотун, до глубины души уязвленный тем, что с ним являются прощаться еще при жизни.

– В прямом. – Ответил Федор. – Уходим искать Шамбалу. Сначала на Алтай едем – а дальше видно будет. Нас несколько человек собралось. Говорят, один мужик в прошлом году проник туда, но умом тронулся. Хотим его отыскать – может что расскажет…

– На кой тебе эта самая Шамбала?!

– У каждого человека есть Путь, – мягко сказал Федор. – Свой я должен пройти до конца.

– Ну, коли так… – произнес задумчиво Станислав Сергеич и сел на кровати. – Что тебе, Федор, сказать?.. Спасибо за человеческое участие. Спасибо за мудрые рукописи. Многое я за это время понял. Быть может ты был прав, когда говорил, что мне послано испытание… Покуда ты молод и полон сил, о смерти, о душе, о смысле жизни задумываешься мало. Тяжко мне теперь, ох, тяжко!.. Как я суетился, в крысиных гонках участвовал, все опоздать куда-то боялся… – и он горестно вздохнул. – Совесть мучает, веришь?..

– Верю. Ну, пора мне – прощай! – Федор встал, поднял с пола свою переделанную из мешка торбу и, сердечно пожав руку Станиславу Сергеичу, направился к двери.

Провожая взглядом его нелепую фигуру в сандалиях на босу ногу, в накинутом на толстовку белом халате, с дорожным мешком, к которому были пришиты самодельные лямки, Тропотун ощущал искреннее сожаление. Мысленно он видел Федора, наблюдающего за божьей коровкой, потом припомнилась ему вся эта чертовщина в комнате смеха, рукописи по супраментальной йоге и дзэн-буддизму, йог под пальмой в ботаническом саду и колоритный буддист Никита-сан…

Из задумчивости его вывел Гриша. Деликатно шаркая тапками, он заявился в палату, сел на койку и стал гипнотизировать Станислава Сергеича любопытными круглыми глазами. Под воздействием этого интенсивного взгляда Тропотун поежился, а затем посмотрел на соседа. Гриша тотчас спросил:

– Куда это ваш друг подался? Орехи, кажись, рано трясти.

– Шамбалу искать.

– Ко-го?!

– Очарованную страну. Если проникнешь в нее, познаешь смысл бытия.

– А-а… – с уважением протянул Гриша и погрузился в молчание. Рука его машинально стала нашаривать лежавший на тумбочке помидор – почему-то мыслительные усилия всегда вызывали у него приступ голода, – но помидора не было. Заглянув в тумбочку, он определил, что искомый плод отсутствует и там. Под кроватью его не было тоже… Гриша посидел, подумал, потом с подозрением оглядел сидевшего в прежней позе Станислава Сергеича и осторожно сказал: «Приятного вам аппетита…»

– Спасибо, – ответил Тропотун автоматически. Но тут же удивился и спросил: – А к чему ты это? Обед-то когда уже был!

– Помидор-то съели! – несколько вызывающе сообщил Григорий. – Предлагал – отказались, а втихушку съели…

– Какой помидор?!

– Да ладно, я за другим схожу!