Фарфоровый переполох

И что же? В столице новая мода, введенная Луисом Фарфоровым? По непроверенным слухам, ему помогает юная леди, которую лорд обязался опекать до совершеннолетия или до ее замужества. И если это ее помощь, то скоро Луису Фарфоровому стоит ждать вереницу предложений руки и сердца его подопечной. Кто же не захочет жениться на столь одаренной леди? Или же наш волшебник и творец шедевров никому не отдаст такое чудо?»

Я с ужасом дочитала статью. Жутко расстроилась. Всплакнула даже. А как же сказать, что я красивая? Нет, ну понятно, я рыжая и конопатая, не то что наша королева. Но я ведь тоже хорошенькая.

С заплаканными глазами я попалась на глаза… странно звучит, так вот, столкнулась с опекуном.

– Кто обидел? – спросил он, подняв мое лицо за подбородок и изучив зареванную мордашку.

– Никто, – спрятала я за спину газету.

Естественно, он у меня ее тут же отобрал, не позволяя удрать, нашел статью, прочитал, разозлился.

– Ты так хочешь выйти за всяких хлыщей, которые закидали меня предложениями о твоем замужестве?

– Ик? – от неожиданности я икнула и вытаращилась на опекуна. – Н-нет… А кто? А много?

– А разные. А много, – передразнил он меня. – Обойдутся! Иди умойся и спать.

И ушел, разрывая на ходу газету на клочки.

– Но сейчас еще только обед, – прошептала я ему в спину.

Это что такое сейчас было?

В общем, никак не удавалось мне привлечь к себе внимание опекуна. Вернее, еще как удавалось, но немного не такое, как я хотела бы. За прошедшие полмесяца я успела превратить особняк лорда Тейлза в такой же сумасшедший дом, как творился в пансионе. Но там я просто так все это вытворяла, случайно и бесконтрольно в основном. А сейчас я же стараюсь изо всех сил.

– Отдай ее в академию, – лениво протянул Моррис.

Я тут же замерла, присела и спряталась за кустом. Кого это «ее»? Меня? В академию? Ух ты!

– Еще чего! – мрачно ответил опекун.

– Да брось. Избавишься от этого конопатого урагана, который превратил нашу жизнь в балаган. За пять лет она и магии обучится, и замуж выйдет за кого-то из однокурсников.

– Вот именно! Еще не хватало, чтобы ей там вскружил голову какой-нибудь сопляк.

Повисла пауза. Моррис осмысливал, а потом с восхищением и пониманием протянул:

– Погоди-и-и-ка! Ты что, втюрился в свою подопечную?!

– И ничего не втюрился. И вообще, она еще ребенок.

– Да не может быть! – засмеялся Моррис. – Одухотворенный и ошеломительный Луис Фарфоровый впервые оторвал глаза и душу от глины и камней и заметил живую девушку.

– Не преувеличивай, – с досадой ответил лорд Тейлз. – У меня всегда были женщины.

– Вот именно, что были! Лауру выгнал? А кто вместо нее? Молчишь? И сам знаю, что никого. А все почему?

– И почему же?

– Да потому что, уверен, ты ни на секунду не можешь перестать думать о нашей юной Юне.

– Нашей?

– О, не придирайся. Я тоже ведь живу в том веселье, что она творит. Твой дом наконец-то ожил и обрел краски.

– О да! – Они оба вдруг засмеялись. – Музыкант бесподобен. Моррис, подсунь Юне краски. Пусть еще кого-нибудь раскрасит и оживит. Я не могу, она меня боится.

Я его боюсь?! Я удивленно поморгала. Да нет, совсем не боюсь. Очень хочу, чтобы он меня снова поцеловал.

– Так ты пригласи ее на свидание. Луис, будешь тянуть – рыжую конопушку уведут. Она ведь хорошенькая до невозможности.

– Сам знаю! – огрызнулся опекун.

– Ну так действуй. Или если ты не планируешь ее оставить себе, то я…

– Я тебе дам «я»! Руки прочь от моей подопечной!

У меня рот расплылся в улыбке. Мой Луис пригласит меня на свидание? Надо бежать и подбирать наряд!

А на свидание он меня не пригласил. Я до самого вечера ждала, а он так и не позвал. И я расстроилась.

А вместе со мной расстроились кресла в гостиной, ковер там же и журнальный столик. И когда опекун захотел после ужина присесть, случился конфуз.

– Ой, уйди, противный! – заявило кресло, взбрыкнуло ножками и отодвинулось.

– Опять?! – возопил хозяин дома. – Юна!

– Это не я! – отвергла я поклеп. – Я ничего не делала.

– Жизнь – это тлен, – заявил ковер, подтащил к себе углы, собрался куполом и встал на нижние уголки. – Эй, чернявый, постучи по спине, – обратился он к Моррису.

Дворецкий подавился невысказанной фразой. Выпучил глаза в попытке то ли не рассмеяться, то ли не выругаться. Но подошел и похлопал по ковровому полотну. Взлетела пыль.

– Видели? – грустно спросил ковер. – Все тлен и суета. Сплошная пыль. Меня попирают ногами…

– Юна! – повернулся ко мне Моррис.

– А чего сразу я? Скажи горничным, чтобы лучше уборку делали, – буркнула я и двинулась к выходу.

Опекун попытался присесть во второе кресло.

– Ах, не стоит, лорд, – печально заявило оно и сбежало к окну. – Я для счастливых посиделок, а всяким твердолобым во мне не место.