Фараон

Аттерик только что начал колоть меня в грудь; мой удар пришелся как раз в тот момент, когда он был готов и не смог уклониться. Внезапная мучительная боль полностью вывела его из равновесия и уничтожила цель. Он не попал острием меча мне в область сердца, но вогнал его в сустав моего левого плеча. Затем он отшатнулся, схватившись одной рукой за поврежденные гениталии и крича, как ребенок. Но в какой-то рефлекторной реакции он вытащил лезвие своего меча из моей раны и размахивал им в другой руке.

Я сел и пошарил вокруг, пока не нашел свой меч, затем поднялся на ноги и повернулся лицом к Аттерику. Терраса была узкой, и я стоял между ним и дверью внутрь крепости. Он бросил быстрый взгляд на балкон, но до него было очень далеко. Я видел, как он напрягся, а затем повернулся ко мне лицом, все еще держа одну руку между ног, потирая промежность, а другой поднимая меч. Он знал, что должен бороться со мной, и знал, что это будет смертельно.

Я быстро оправился от травмы, полученной при падении, и меч в моей правой руке казался гибким и легким. Я последовал за Аттериком с серией взаимосвязанных толчков, ведущих меня правой ногой и заставляющих его поворачиваться на поврежденной ноге, которую он предпочитал. Я прислушался к его дыханию и услышал, что оно становится затрудненным и хриплым. Дело было не только в боли от ранения, но и в том, что он был не в форме.

Я вспомнил, с каким наслаждением он принял мучительную и долгую смерть министра Ируса в амфитеатре Луксора, отрубив ему обе руки и волоча за колесницей до тех пор, пока его мозги не высыпались на твердую землю. Я уже подумывал о том, чтобы предать такой же жестокой смерти и сейчас, но потом моя человеческая сущность вновь проявила себя.

Я резко изменил угол атаки, заставив его повернуться к моей руке с мечом. Он слегка споткнулся, когда отбивался, и немного ослабил бдительность, как я и предполагал. Мой ответный выпад был подобен удару молнии, настолько быстр, что обманул глаз. Я вонзил острие в переднюю часть его груди, через сердце и на расстоянии вытянутой руки через позвоночник. Он выронил меч из руки, и ноги его подкосились, но я удержал его в вертикальном положении, болтая на своем клинке, а его ноги легко танцевали под ним, едва касаясь пола террасы, когда он умирал. Когда это случилось, я опустил клинок, позволив ему соскользнуть с него и лечь кучей у моих ног.

Затем я наклонился над ним и открыл забрало его шлема. Я должен был догадаться, что это будет не так просто. Лицо Аттерика уже преследовало меня во снах на протяжении длительного времени. И тогда я понял, что так будет и дальше, потому что теперь я смотрел в лицо совершенно незнакомому человеку. Только руки по-прежнему принадлежали Аттерику. Это была всего лишь очередная ловкость рук Аттерика. Я покачал головой и поморщился от слабости собственного каламбура. Затем я выпрямился и прислушался к ночи вокруг меня. Она была наполнена звуками смертельной схватки - воинственными криками и воплями раненых; звоном холодного оружия о шлем и нагрудник; стонами раненых и стонами умирающих.

Затем дверь на террасу позади меня с грохотом распахнулась на петлях, и вслед за этим раздался топот сапог и одобрительные возгласы моих людей, спускавшихся по лестнице с верхнего этажа крепости.

- Молодец, Таита. Ты убил вероломного ублюдка.- Это был Насла, и он колотил меня по спине.

- Да, у меня есть еще один из них, - согласился я. ‘Но только Хатхор и Тан знают, кто это. Тем не менее мы возьмем его доспехи. Они кажутся подлинными и будут стоить хорошего золота. Теперь давайте спустимся вниз и попробуем снова найти единственную истинного и настоящего Аттерика.’

Мы оставили полуобнаженный труп незнакомца лежать на террасе, и я повел всех вниз по лестнице, в столпотворение битвы.

Это усугублялось фактической невозможностью отличить друга от врага. Мы все носили одинаковую форму и говорили на одном языке с одинаковым акцентом. Еще больше смущала темнота и отсутствие освещения в коридорах и даже во дворах и залах крепости. Лица было почти невозможно узнать на любом расстоянии. Обе стороны в конфликте были вынуждены выкрикивать имя своего лидера, когда они сталкивались друг с другом и прежде чем они приняли окончательное решение дать бой или обнять друг друга.