Фараон

— Налоги, — продолжал казначей, — не знаю почему, поступают не в таком размере, как я рассчитывал. Но и этих денег уже нет… Осмелюсь напомнить вашему святейшеству, что у нас пять новых полков. Значит, около восьми тысяч человек оставили свои постоянные занятия и живут за счет государства.

Фараон задумался.

— Надо, — сказал он, — получить новый заем. Переговори с Херихором и Мефресом, чтобы храмы дали нам денег взаймы.

— Я уже говорил об этом… Храмы ничего не дадут нам…

— Пророки обиделись!.. — усмехнулся фараон. — В таком случае нам придется обратиться к язычникам. Пришли ко мне Дагона.

Вечером явился финикийский ростовщик, пал на колени перед фараоном и преподнес ему в дар золотой кубок, усыпанный драгоценными каменьями.

— Теперь я могу умереть спокойно, — воскликнул Дагон. — Мой всемилостивейший повелитель воссел на трон!..

— Но прежде чем умирать, — заявил фараон, — раздобудь мне несколько тысяч талантов.

Финикиянин оторопел или, быть может, только притворился испуганным.

— Лучше прикажите мне, ваше святейшество, поискать жемчуг в Ниле, — ответил он, — тогда я погибну сразу, и господин мой не заподозрит меня в нежелании что-нибудь сделать. Но добыть такую сумму… в теперешнее время!..

— Как же это? — удивился Рамсес XIII. — У финикиян, значит, нет для меня денег?..

— Кровь и жизнь нашу, детей наших отдадим вашему святейшеству, — сказал Дагон. — Но деньги… Откуда нам взять денег?.. Прежде храмы давали нам взаймы из пятнадцати или двадцати процентов годовых, но с тех пор как ваше святейшество, еще будучи наследником, побывали в храме Хатор под Бубастом, жрецы совсем отказали нам в кредите. Если б они могли, они сегодня же выгнали бы нас из Египта, а еще охотнее перебили бы. Ох, чего только мы не терпим из-за них! Крестьяне работают, как и когда им хочется… налоги платят, чем заблагорассудится… Ударишь кого-нибудь — поднимают бунт, а если несчастный финикиянин обратится за помощью в суд, то он или проиграет дело, или должен платить огромные деньги… Видно, придется нам скоро убираться отсюда!.. — плакался Дагон.

Фараон нахмурился.

— Я займусь этими делами, — ответил он. — Суды будут относиться к вам справедливо. А пока что мне нужно около пяти тысяч талантов.

— Где мы возьмем, государь? — стонал Дагон. — Укажите нам, ваше святейшество, покупателей, мы им продадим всю нашу движимость и недвижимость, лишь бы выполнить этот приказ… Но где же эти покупатели? Разве что жрецы, которые возьмут наше имущество за бесценок и вдобавок не заплатят наличными.

— Пошлите в Тир, Сидон. Ведь каждый из этих городов мог бы дать взаймы не пять, а сто тысяч талантов.

— Тир, Сидон… Сейчас вся Финикия копит золото и драгоценности, чтоб расплатиться с ассирийцами. По нашей стране уже шныряют посланцы царя Ассара и говорят, что если только мы будем вносить ежегодно щедрый выкуп, цари и чиновники не только не будут нас притеснять, но и обеспечат нам большие доходы, больше тех, что мы получаем сейчас по милости вашего святейшества и Египта…

Фараон побледнел и стиснул зубы.

Финикиянин спохватился и поспешил добавить:

— Впрочем, зачем я отнимаю у вашего святейшества время своими глупыми разговорами? Здесь, в Мемфисе, находится сейчас князь Хирам… Он, может быть, лучше все объяснит, ибо он мудрец и член Высшего совета наших городов.

Рамсес оживился.

— А!.. Давай, давай мне сюда Хирама, — ответил он. — А то ты разговариваешь со мной не как банкир, а как плакальщица на похоронах.

Финикиянин еще раз ударил челом и спросил:

— Нельзя ли достойнейшему Хираму прийти сюда сейчас? Правда, уже поздно, но он так боится жрецов, что предпочел бы выразить тебе свое глубокое почтение ночью.

Фараон закусил губу, но согласился. Он даже послал с Дагоном Тутмоса, чтобы тот привел Хирама во дворец потайным ходом.

6

Часов около десяти вечера к фараону явился Хирам, одетый в темное платье, какое носят мемфисские торговцы.

— Что это ты так прячешься? — спросил неприятно задетый фараон. — Разве мой дворец — тюрьма или дом прокаженных?

— О владыка!.. — вздохнул старый финикиянин. — С тех пор как ты стал повелителем Египта, те, кто осмеливается говорить с тобой, не отдавая кому следует отчета, считаются преступниками…

— А кому это вы должны передавать мои слова?.. — спросил фараон.

Хирам поднял к небу глаза и руки.

— Тебе, государь, известны твои враги!.. — ответил он.

— Не стоит поминать о них, — сказал фараон. — Ты знаешь, зачем я тебя вызвал? Я хочу получить взаймы несколько тысяч талантов.

Хирам застонал и еле удержался на ногах. Фараон разрешил ему сесть в своем присутствии, что являлось высочайшей честью.

Усевшись поудобнее и передохнув, Хирам сказал:

— Зачем брать взаймы, когда можно иначе получить огромные богатства?

— Когда я завоюю Ниневию? — перебил фараон. — Но это еще не скоро, а деньги нужны мне сейчас.

— Я не говорю о войне, — ответил Хирам, — я говорю о таком деле, которое немедленно принесет казне большие суммы и постоянный годовой доход.

— Каким образом?

— Разреши нам и посодействуй прорыть канал, который соединил бы Средиземное море с Красным.

Фараон вскочил с кресла.