Фантомы

Рул моргала под слепящим римским солнцем, тщетно высматривая в толпе Эмилио Аппичеллу. Она сидела в кафе на открытом воздухе на Пьяцца Навона, чувствуя себя ужасно, сбитая с толку всем этим европейским. Она взяла билет на вечерний рейс из Вашингтона и прибыла сюда на рассвете, прямиком направилась в Хесслер-Вилла Медичи, где помнили если не ее, так Саймона, и проспала два беспокойных часа. Прогулка от отеля «Хесслер» до ресторана прошла как путешествие по другой, хотя и странной планете, где волны тепла от камней тротуара заставляли ее тащиться словно в облаке марева.

Еще до отлета из O.K. она договорилась с Аппичеллой о встрече за обедом; он согласился на встречу с ней с готовностью, даже с пылом. Кстати, что же такое Джим наговорил этому мужчине о ней? Аппичелла сам предложил обед, сам выбрал ресторан, очень ей полюбившийся еще в дни ее прежнего пребывания в Риме, но он вот уже на двадцать минут опаздывает, и лед в бокале ее «Сан-Пелегрино» тает. Она подозвала официанта, чтобы тот наполнил ей бокал, и снова стала рассматривать толпу, гадая, как же он выглядит. («Я найду вас», — сказал он в ответ на ее просьбу). Она чувствовала, что он представляет из себя итальянскую версию хорошо известного истинного американца, этот компьютерный зануда.

И тут она увидела мужчину, направляющегося к ней и улыбающегося. Но это вряд ли тот, кто будет с ней обедать. Этот словно сошел с экрана, где шел фильм с Мастроянни. Он был оскорбительно красив, одет в белый костюм и бледно-желтую шелковую рубашку с расстегнутым воротом, единственным цветным пятном был носовой платок, торчавший из нагрудного кармана наброшенного на плечи пиджака. Он с легкостью шел сквозь толпу, помахивая рукой туда, посылая поцелуи сюда, приветственно махая кому-то на террасе. У него была привычка потирать пальцем густые темные усы, придававшие ему лихой вид, и официанты выстраивались в очередь, чтобы поговорить с ним. Он был карикатурой на того итальянского мужчину, поверить в которого заставил всех Голливуд, и ей отчаянно захотелось, чтобы именно с ним у нее был назначен обед, вместо какого-то сухаря-компьютерщика, на котором, она знала, будет помятый полиэстровый костюм с кучей ручек в кармане пиджака. Но как провести один день в Риме, выбирать не приходилось.

Не доходя пару столиков, мужчина остановился и уставился на нее, и она ответила ему откровенным взглядом. Да черт с ним, если ее-то мужчина не пришел. Он обменялся несколькими словами с парой, сидевшей за тем столиком, затем двинулся к ней и остановился, снимая соломенную панаму и демонстрируя прекрасную прическу на черноволосой голове. Она посмотрела в его темные глаза и постаралась не захихикать.

— Синьорина Рул, надо полагать, — вкрадчиво произнес он по-английски со смешным акцентом.

Она онемела.

— А я — Эмилио Аппичелла, — сказал он. — Мне кажется, у нас назначена встреча. Могу я присесть?

— О, конечно, — она постепенно приходила в себя.

Он поднял бровь, и у столика мгновенно материализовался официант. Аппичелла с полминуты поговорил с ним по-итальянски, слишком быстро, чтобы она успевала понять, и официант исчез.

— Я взял на себя смелость заказать для вас, — сказал он. — Надеюсь, вы не будете возражать.

— Нет, — сказала она, уже чувствуя себя воском в его руках.

— Ну и хорошо, — вздохнул он, откинулся на спинку стула и стал рассматривать ее. — Вы определенно самый красивый агент ЦРУ из всех виденных мною.

— Господи Иисусе! — зашипела она, ошеломленная. — Не могли бы вы говорить потише!

Он громко рассмеялся.

— Ах, синьорина Рул, да никто нас не слышит. Уж не в такой день, как сегодня.

Он помахал рукой.

— Все слишком заняты планами, как бы сразу после обеда затащить друг друга в постель.

Вновь материализовался официант, неся поднос с кувшином апельсинового сока и бутылкой холодного шампанского.

— Стыдно признаться, но этот чудесный напиток я открыл для себя в Англии, — сказал Аппичелла, следя за тем, чтобы в стаканы налилось одинаковое количество каждого ингредиента. — Он называется «Шипучка для самца», и он слишком бодрящ и жизнерадостен для такого унылого места. Оно недостойно его.

Он поставил перед ней стакан и поднял свой.

— За успех наших операций, — заговорщически произнес он.

— Мистер Аппичелла, — быстро сказала Рул, — мне кажется, у вас неверное представление о том, кто я. Я...

Он остановил ее, подняв руку:

— Прошу вас. Давайте сначала хорошенько пообедаем, а потом уже поговорим о шпионаже и всем таком прочем.

Рул попыталась расслабиться и развеселиться, хотя ей необходимо было улетать последним дневным рейсом. Принесли огромное блюдо антипасти, затем макароны со сметаной, сыр, ломтики копченого лосося, следом крошечные бифштексы из ягненка и салат. Они болтали, как новые приятели, о жаре в Риме и Вашингтоне, о лучших ресторанах на побережье Амальфи, о лучших отелях в Венеции. Аппичелле все это было знакомо.

Наконец, после кофе, Аппичелла откинулся назад, сдержанно рыгая, и сказал:

— Теперь о деле. Я так полагаю, вам бы хотелось, чтобы я шпионил за Фирсовым, правильно?

— Да, — отозвалась Рул.