Фантомный бес

– Он. Я б ему рассказал, сам-то хорошо не разберу. Витя умный был, но хитрый. Никогда не говорил, что думает. Теперь и посоветоваться не с кем. Самому приходится думать. Ты приходи ко мне завтра, никого не будет, поговорим.

На следующий день к вечеру Мосолов пришел к Распутину. Тот спал, встретил гостя растрепанный, заспанный. Начали было разговор, но он не вязался.

– Знаешь что, – сказал Распутин, – у меня есть хорошая мадера. Пойдем в столовую, выпьем.

– Пошли.

Целый час они болтали о пустяках, генерал шутил, Распутин смеялся и подливал вина. Начали вторую бутылку. Когда ее наполовину опорожнили, «старец» сказал:

– Ну, что ж не говоришь о том, о чем намедни толковал? Аль раздумал говорить об этом Гришке? Напрасно.

– Я думал, ты забыл, – усмехнулся генерал. – И решил просто хорошей мадеры с тобою попить. Но, ежели хочешь, давай поговорим.

– Мне што! Мне просто пить тоже удовольствие. Ты, Мосолов, славный, с тобой весело. А мне што? Но ежели придумал что хорошее для «папы» и «мамы», не таи. А не хошь говорить, так выпьем за их здоровье.

– Нет, отчего ж? Здравие – это правильно, но поговорить тоже не мешает. – Мосолов принялся объяснять, почему необходимы в России реформы.

Поначалу «старец» не слишком вникал, но позже глаза его посветлели, и он даже пару положений довольно внятно, хотя и по-своему, повторил. А вслед за тем воскликнул:

– Ах, жаль, что нельзя объяснить это Вите. Он понимал. Хотя непременно по-своему сделал бы.

Они кончили третью бутылку, откупорили четвертую. Прежде чем налить вино в бокалы, Распутин глянул на гостя сузившимися глазами и сказал:

– Да ведь ты еще одну мысль носишь, да молчишь. А чего там, говори!

– Да, Григорий Ефимович. Твоя правда. Есть еще вопрос. Как знаешь, назначен председателем Совета министров мой друг и шурин Александр Федорович Трепов. Я хотел бы, чтобы вы жили с ним в мире. Это вполне возможно. Он против тебя ничего не имеет. Но и ты не должен мешать его трудной задаче.

– Что ж, хорошо… Пусть себе работает. Лишь бы моих друзей не трогал.

– Он готов устроить так, чтобы тебе платили и за квартиру, и на содержание семьи, и чтобы охрана твоя была надежная. Принимай, кого знаешь, делай что хочешь, только в назначение министров и высших чинов не вмешивайся.

Не успел генерал договорить, как Распутин страшно побледнел. Глаза его сверкнули злыми черными точками.

– Сейчас же соберусь и уеду. – Он встал и выглядел трезвым. – В Покровское, домой уеду. Здесь я, значит, не нужен.

Такой быстрой перемены генерал не ожидал и даже слегка опешил.

– Не волнуйся, Григорий Ефимович. Поговорим подобру. Ведь ты сам управлять Россией не можешь, верно? Ну не Трепов, другой будет, который тебе ничего не предложит. А возьмут и отправят тебя на казенный счет в твое Покровское. И что хорошего?

Глаза «старца» стали еще злее.

– Думаешь, «мама» и «папа» это позволят? Мне денег не нужно. Любой купец мне довольно даст, чтобы раздавать бедным да неимущим. Да и дурацкой охраны мне не нужно. А он, значит, гонит!

Генерал собрался было уходить, но внезапно бросил на стул свою фуражку:

– Зря ты, Григорий Ефимович, расхорохорился! Плесни-ка мне еще мадеры. Поговорим еще немного по-хорошему. – Мосолов примирительно улыбнулся.

Распутин с минуту молчал. Потом хмуро улыбнулся в ответ и взялся за бутылку. Молча они пили еще минут десять, затем генерал заговорил, а Распутин спокойно слушал.

– Что же ты хочешь? Чтобы Трепов приходил тебя спрашивать, кого куда назначить министром? Так, что ли? Тебе надо, чтобы Протопопов оставался министром? Он им и останется, только на другом месте.

– А зачем ему все это? Такого преданного «папе» он второго не найдет.

– Кроме преданности, нужно еще что-то. Надо дело уметь делать.

– Эх, да что дело! Дело, это когда истинно «папу» любит. Вот Витя умнее всех был, да «папу» не любил. И что вышло?

Они пили еще час или больше, и генерал все же уговорил Распутина послать телеграмму «папе» в Ставку, чтобы тот лежащий у него указ об отставке Протопопова подписал и выслал бы Трепову. Под таким нажимом Распутин как будто согласился, но не захотел писать текст телеграммы при генерале. И тот понял, что лукавый «старец» напишет обратное, однако же притворился, что верит ему. А вдруг напишет нужное? Распутин все это легко уловил. Лицо его сделалось хитрым, он был доволен тем, что от генерала отделался. «Без сомнения, он умеет читать чужие мысли», – подумал Мосолов.

На прощание «старец» сказал:

– Останемся друзьями… И с твоим Треповым останусь другом, если не будет трогать моих друзей. Если же тронет, то уеду в Покровское, а «мама» его прогонит, а меня назад позовет. Ну, давай еще по стакану и разойдемся. Ты все же хороший.