Фантом памяти

- Ага, "Хеннесси". Уж не знаю, из какой лабуды они эту отраву гнали, но, видно, ядреная получилась штука. Бутылка едва начатая, по первому стопарю приняли - и с приветом. Даже на помощь не позвали, сначала блевать начали, а потом и задохнулись. Да козлы же, мать их так, ну видят же, что бутылка без акцизной марки, значит - паленая, значит, любая гадость может быть налита, так нет же, покупают, радуются, что по дешевке, - в сердцах бросил старлей и тут же напустил на себя вид деловитый и озабоченный. - Все, гражданин, идите отсюда, не мешайте.

Вот, стало быть, как... Не пожалел Фомич коньячку для Миши, принес с собой подарок известного писателя, похвалился, наверное, что бутылка из международного аэропорта, из магазина "дьюти-фри". И как же это понимать прикажете? Либо действительно кто-то из поздравляющих лажанулся и купил мне в подарок фальсификат, либо... Да, либо коньяк был специально отравлен. Мой любимый сорт. Я бы наверняка выпил его, если бы не травма головы и не запрет врачей. Потому и нет акцизной марки, ее наверняка повредили, когда вливали или всыпали внутрь яд, вот и сняли ее совсем и все ее следы стерли. А может, и в самом деле, бутылка из аэропорта, тогда коньяк на сто процентов не может быть паленым. Он может быть только отравленным.

Я отошел подальше и присел на лавочку. На ту самую, где вчера вечером сидел Фомич. Нет, больше никак не получается убеждать себя в том, что звук выстрела мне почудился. Пора взглянуть правде в глаза и признать, что меня хотели сначала застрелить, потом отравить. Одним словом, кто-то очень хочет меня убить. И понять, кто и почему, я смогу только в том случае, если сам все вспомню. Потому что при моей проклятой скрытности и привычке к одиночеству нет ни малейшей надежды на то, что мне кто-нибудь все расскажет. Никто мне ничего не расскажет, никто ничего не знает. Знаю только я сам. Но где я, тот Корин, который прожил год и девять месяцев с июля девяносто девятого до апреля две тысячи первого? Я там, за высокой каменной стеной, окружившей маленький участок размером в двадцать один месяц и десять дней. И я, Корин, стоящий по эту сторону стены, не могу до себя докричаться, не могу ничего спросить и получить ответ, я, как бессмысленная маленькая шавка, бегаю вокруг этой высокой гладкой стены и наивно пытаюсь взобраться по ней наверх, чтобы увидеть, что там, по ту сторону. Но ничего у меня не получается.

Ну что ж, решение принято. И я немедленно начну воплощать его в жизнь.

ГЛАВА 7

Я называл его Бегемотиком. Или - по настроению - Бегемотищем. Или просто Бегемотом. Нет, в самом деле, трудно найти на нашей планете человекообразное существо, до такой степени похожее на это животное. Найти-то трудно, да вот мне удалось. Вернее, не мне, а Мусе Беловцевой, которая вообще-то всегда найдет все, что угодно, для нее нет неразрешимых задач.

Три недели назад я принял решение прекратить прятаться от неустраивающих меня выводов, которые неумолимо вытекали из неустраивающих меня мыслей. Меня хотят убить, и пора уже перестать валять дурака и с милой улыбкой засовывать голову в песок в надежде на то, что все как-нибудь само рассосется и обойдется. Если бы не мое великодушное обещание на халяву напоить Фомича, умереть пришлось бы мне. А вместе со мной - и еще кому-нибудь, потому как я все-таки не алкоголик и в одиночку не пью, даже и свой любимый "Хеннесси".

Пришлось вспомнить добрые советы Голой Мексиканской Собачки Эммы моего лечащего врача - и обратиться к психоаналитику. Коль мне не удалось восстановить память собственными усилиями, буду обращаться к специалисту. Поговорить на эту тему с Эммой мне даже в голову не пришло, за много лет я привык, что все мои проблемы решает Муся, вот ей я и поручил найти мне хорошего психоаналитика, который, к тому же, не будет настаивать на том, чтобы я побежал к нему в кабинет, а посещал бы меня здесь, в санаторной клинике.

Честно признаться, после смерти Фомича и грузчика я еще пару дней колебался. Есть у меня такая особенность: быстро принимаю решение, но если так случится, что нет возможности выполнить его немедленно, сию же секунду, пока еще в запале и не приступил к тщательному обдумыванию - потом наступает период сомнений. Поскольку, решение принято ранним утром на скамейке возле домика техперсонала и до приезда Муси прошло несколько часов, я успел как раз впасть в привычные для меня размышления.