Фантом памяти

- Мусенька, я еду туда не для того, чтобы получать информацию от Яновского, я ее еще в прошлом году получил и всю занес в компьютер. Мне нужно снова оказаться там, где я был тогда, понимаешь? Если при этом мне еще удастся поговорить с человеком, с которым я встречался, это будет всего лишь дополнительным фактором для воссоздания ситуации. Конечно, это желательно, но совсем не обязательно. Если я не застану Яновского дома - так и черт с ним. Главное - антураж: город, вокзал, улицы, дома, вывески.

- Как знаешь, - Муся укоризненно вздохнула и потянулась за сигаретой. - Ты большой мальчик, не все же мне тебя за ручку водить.

Она снова стала курить, хотя бросила три года назад. Сначала, еще летом, я понял это по исходящему от нее запаху табака, который я своим некурящим носом улавливал мгновенно и с большого расстояния, но молчал, потому что не считал возможным комментировать поступки взрослого человека и тем более давать им оценки, а при мне Муся не курила. Теперь же, в поездке, я своими глазами видел, как утром Кошечка вытаскивает сигарету из почти полной пачки, а в середине дня выбрасывает пустую коробочку в урну и открывает новую. Глушит, как и прежде, по две пачки в день,

- Почему ты опять куришь? - заботливо спросил я. - Нервничаешь?

Муся молча кивнула.

- Из-за чего? Что-нибудь случилось?

- Ничего особенного, к сожалению. Все как прежде. - По ее глазам я понял, о чем она говорит. О дочери. Двенадцатилетняя девочка тяжело болела с самого рождения, врачи сперва даже не давали ей десяти лет жизни, потом, когда ей исполнилось десять, милостиво отодвинули свой страшный прогноз до совершеннолетия. Муся постоянно таскала ее по врачам и больницам, а в последние годы, когда стала хорошо зарабатывать, - и по зарубежным клиникам, не по самым лучшим, конечно, а по таким, на какие хватало денег. Порой казалось, что наступает улучшение, и Муся вся светилась надеждой и строила планы на будущее, но потом все снова скатывалось на прежние позиции. Отца у Мусиной дочки не было, то есть в физическом смысле он, вероятнее всего, где-то существовал, но в качестве родителя никак себя не обозначал, алиментов не платил, поскольку не был в свое время официальным мужем, и, как я подозреваю, ничего не знал о том, что у его ребенка такие суровые проблемы со здоровьем. Не исключено, что и о существовании самого ребенка он знал не очень твердо. Муся не любила об этом говорить, и картину я восстанавливал из обрывочных кусочков случайно сказанных или подслушанных фраз.

То, что Муся снова начала курить, говорило только об одном: либо у нее кончился запас твердости, мужества и надежды, либо девочке стало хуже. И мне захотелось сказать Кошечке что-нибудь приятное, хоть чем-то подсластить горечь. Но ничего умного в голову не приходило. Единственное, что я мог сейчас, это признать ее правоту хотя бы в чем-то, в любой малости.

- Ты знаешь, я подумал... Ты права насчет Яновского. Я, пожалуй, позвоню ему прямо сейчас. Как ты считаешь, еще не очень поздно?

Легкая улыбка мелькнула по ее лицу и спряталась в глазах, опущенных к запястью с часами.

- Половина одиннадцатого. Еще прилично. - Я достал записную книжку, полистал, нашел нужную страницу. Принялся нажимать кнопки.

- Муся, если мне ответят по-немецки, я передам трубку тебе, ладно?

- Да, конечно, - рассеянно бросила она, думая о своем.

Но прозвучавшее в трубке звонкое девическое "Алё!" было таким нестерпимо русским, что я чуть не прыснул.

- Добрый вечер. Я могу поговорить с господином Николаем Яновским?

Пауза. Что-то слишком долгая. Впрочем, у некоторых людей не хватает воспитания в таких случаях сказать хотя бы слово, они молча кладут трубку на столик и идут звать к телефону того, кого спрашивают. Похоже, это был именно такой случай, потому что в трубке слышались шорохи и приглушенные голоса. Следующее "Алло!" было произнесено уже совсем другим голосом. Но тоже женским.

- Я могу поговорить с господином Яновским? - повторил я, слегка раздражаясь.

- Нет. Кто его спрашивает?

- Моя фамилия Корин, - представился я.

- Я вас не знаю.

- Я встречался с Николаем год назад, в октябре. Он вам не рассказывал?

- Нет. Николай погиб.

- Боже мой! - вырвалось у меня. Муся вздрогнула, вынырнула из своих размышлений и вопросительно уставилась на меня.

- Как? Когда?

- Пятнадцатого сентября. Его сбила машина. Если вы хотите посетить его могилу, можете приехать в Тройсдорф, я провожу вас на кладбище. Вы живете в Германии?

- Да, - непонятно зачем соврал я. - В Мюнхене. Я обязательно приеду и позвоню вам.

- Приезжайте, - равнодушно ответила женщина и положила трубку.

Наверное, жена. А та, которая первой взяла трубку, - дочь.

- Что случилось? - встревоженно спросила Муся. - Что тебе сказали? На тебе лица нет.

- Яновский погиб. Его сбила машина. Три недели назад.