Фантом

— Этой истории скоро будет семьдесят лет. Началась она с Нестора Лакобы — председателя Совнаркома Абхазии. В конце двадцатых он построил на Черной реке гостевой домик, а к тридцатому отгрохал дачу, по нынешним временам, можно сказать, хибару. Принимать ее приехал Сталин в компании с Берией и Власиком — начальником личной охраны. Сталин прошел по всем комнатам, но так и не сказал ни слова и уже на выходе потребовал от Власика, чтобы тот принес молоток и гвозди!

Власик пулей слетал в подсобку, принес не только их, а и веревку.

Сталин посмотрел на него и сказал:

— Заставь дурака богу молиться, так он и лоб разобьет! — затем забрал у Власика молоток, выбрал самый большой гвоздь и заколотил в панель у входа.

Берия не удержался и спросил:

— Товарищ Сталин, а зачем здесь гвоздь?

— А затем, Лаврентий, чтобы таких мудаков, как Мержанов — тоже мне архитектор нашелся, за яйца подвесить. Я что, чукча в чуме, чтобы по таким хоромам в тулупе расхаживать!

Остащенко от души посмеялся и предложил:

— Боря, заедем и заберем гвоздь, чтобы чьи-то яйца остались целы?

— Вот и ты туда же, — с улыбкой ответил Быстроног. — Таких охотников там уже сколько перебывало, что бедняга комендант замучился гвозди закупать, — и, бросив взгляд на гору, с грустью произнес: — А если без шуток… То на этой даче Сталин, а может, сам дьявол выбрал Берию главным «всесоюзным палачом», и здесь же решилась судьба Лакобы.

— О, я этой истории еще не слышал, расскажи! — заинтересовался Кочубей.

— Ребята, а вы не боитесь? Дух Берии до сих пор в этих местах бродит.

— Боря, мы не из слабонервных, давай про Берию, — отмахнулся Юрий.

— Что, соскучился?

— Боже упаси!

— А вот его на той встрече точно не было, — с улыбкой заметил Быстроног и перешел к рассказу:

— Произошло это осенью то ли тридцать первого, то ли тридцать третьего.

— Не важно, нам с ними детей не крестить и за одним столом не сидеть, — подгонял Юрий.

— А вот для Лакобы те посиделки закончились плохо. Случилось это позже — в тридцать шестом, а тогда он был в фаворе у Сталина. Тот подчеркивал эту близость и подшучивал: «Я — Коба, а ты — Лакоба».

— А с чего Сталин к нему такой любовью воспылал? Сына родного Якова отказался обменять на фельдмаршала! А тут какой-то партийный князек?

— Было за что. Лакоба ему очень помог после смерти Ленина, когда началась борьба за власть, — пояснил Быстроног, и его снова потянуло на мистику: — Хотите верьте, хотите нет, а Абхазия для Сталина была счастливым талисманом.

— Первый раз слышу? — удивился Кочубей.

— В 1906 году на сухумском рейде Сталин с боевиками провел «экс» — взял кассу в 20 тысяч рублей золотом на пароходе «Цесаревич Георгий». Полиция все выходы перекрыла, но так и не нашла ни денег, ни Сталина.

— Чего захотели. С Кавказа выдачи нет! — напомнил Кочубей.

— Да, лихие были ребята. Потом, в октябре семнадцатого, вывернули всю Россию наизнанку, — заключил Юрий и поторопил Быстронога: — Боря, так чем же Лакоба помог Сталину?

— Помог и еще как! Если бы не он, то еще неизвестно, кто после Ленина стал бы хозяином в стране.

— Да ладно?! Тебя послушать, так Абхазия с Лакобой — пуп земли.

— Я этого не говорил! Если не хотите слушать — я молчу.

— Хотим! Давай дальше, — попросил Кочубей.

— Ладно! — согласился Быстроног и вернулся к рассказу. — В конце декабря двадцать третьего конкурент Сталина — Троцкий заболел странной болезнью. Врачи ничего не могли понять, и в январе двадцать четвертого по настоянию Сталина он вместе с женой отправился на лечение в Абхазию. В Сухуме их встретил Лакоба. И вот тут все самое интересное начинается! Перед приездом Троцкого, 18 января, Лакоба получил личные письма от Дзержинского и Орджоникидзе. Серго Орджоникидзе ему писал… Здесь Быстроног сделал паузу, достал из-под сидения книгу Станислава Лакобы «Очерки политической истории Абхазии» полистал и зачитал:

«Дорогой Нестор! Надо товарища Троцкого так обставить, чтобы абсолютно исключалась любая пакость. Мы все уверены, что ты сделаешь все, что необходимо. Дела здесь идут замечательно хорошо», —

и продолжил рассказ:

— Какие дела в Москве шли замечательно, можно только гадать. Спустя три дня после этого письма умер Ленин. Троцкий, лечившийся в Абхазии, собрался на похороны, но Сталин убедил остаться. И здесь в дело вступил Лакоба — до апреля ублажал Троцкого. А за это время в Москве, в его отсутствие, «троцкисты» сдали Сталину одну позицию за другой. Позже, лишенный всех постов и изгнанный за границу, Троцкий вспоминал в Мексике:

«Как это не покажется невероятным, но меня обманули насчет дня похорон. Ленина похоронили не 26-го, как извещал в своей телеграмме Сталин, а 27-го. Мы потеряли темп, а затем и власть».