Фантом

— Погоди, Константин, у меня к тебе просьба: организуй мне встречу с Янусом, — остановил его Перси.

— А что, у тебя есть сомнения в его надежности?

— Нет, но на него слишком много поставлено, и в Лэнгли меня не поймут, если буду руководить операцией из кабинета.

— Ну, если только так, то вопросов нет — организуем. Здесь или на месте?

— На месте, чтобы, как говориться, дышать с ним одной атмосферой.

— Ха-ха, атмосферой. Только смотри не задохнись, там не Тбилиси.

— До конца недели успеешь?

— Да! — подтвердил Чикованишвили и потянулся к бутылке с коньяком.

— Извини, Константин, у меня дела, — решительно отказался Перси.

— Ну, на нет, как говорится, суда нет, — с сожалением произнес он и поднялся из кресла.

Табидзе, прихватив портфель, присоединился к нему. Левицки, проводив их до выхода, возвратился в гостиную и застал Перси с диском на руках.

— Что, Марк, понравилось их кино? — с иронией спросил он.

— Мерзость! — фыркнул Перси и швырнул диск на журнальный столик.

— Я бы так не сказал. Наши князья не так уж плохи, раскрутить «Х» на его заднице, я бы до такого не додумался.

— В уме и нахальстве им не откажешь, еще бы меньше пили и болтали.

— Марк, ты слишком к ним строг, просто парни без комплексов.

— Строг? — на лице Перси появилась презрительная гримаса, и в голосе зазвучали жесткие нотки: — Я бы не рекомендовал тебе обольщаться на их счет. Они любят нас до тех пор, пока мы в силе и платим деньги. Как только не станет того и другого, тут же повернутся задницей и кинутся в ноги к новому хозяину. За примерами далеко ходить не надо. Двадцать лет назад они молились на русских. Лицедеи и хамелеоны!

— Не спорю, но в их компании иногда приятно оттянуться.

— Только не сегодня. Меня от них уже тошнит. Все эти «кахимахи» вот где сидят! — рука Перси опустилась на горло.

— Может, развеемся на корте? — предложил Левицки.

— А что, хорошая идея! — охотно согласился Перси.

— Куда поедем — на свой или в город?

— Только не на свой! Уже осточертело видеть одни и те же рожи. Давай к англичанам, к Тони, классный парень и без двойного дна.

— Идет.

— Я только «за».

— Выдвигаемся через часок, когда спадет жара.

— Договорились, я поехал собираться.

— Погоди, проверь систему контроля. Не исключаю, что эти милые тебе парни могли что-то забыть, — напомнил Перси.

— Обязательно, — заверил Левицки и направился к лестнице.

Перси топтался на месте, не зная, куда себя деть. То ли от коньяка, то ли от неприятного осадка, оставшегося после встречи с Чикованишвили и Табидзе, он чувствовал себя не в своей тарелке. Отвратительная сцена насилия над «Х» отравляла сознание. Далеко не новичок в разведке Перси в последнее время все чаще ловил себя на мысли, что становится сентиментальным. Причиной тому были то ли возраст, то ли внук. Эта кроха перевернула его прежние представления о добре и зле и вызывала глухой протест против тех нравов, что в последнее время воцарились в разведке.

То, что ему приходилось делать двадцать лет назад в московской резидентуре, сегодня выглядело бы невинной детской шалостью по сравнению с тем, что вытворяли ретивые «ученики» ЦРУ из грузинских спецслужб. Тогда, в конце восьмидесятых, при вербовке московских диссидентов и тех, кто пытался любой ценой вырваться за «железный занавес» бывшего советского блока, ему не приходилось насиловать, пытать и шантажировать будущих агентов. Они готовы были работать за одно обещание будущей свободной жизни на Западе. «Чистые» шпионы были не в счет: во все времена и при всех правителях красная цена им была тридцать сребреников. Теперь же, спустя двадцать лет, Перси вынужден был признать: разведка становилась все более грязным делом. После военных кампаний в Афганистане и Ираке, где циничные политики втоптали ее в грязь, списав на нее свои промахи, ко всем чертям полетели неписаные законы. Секретное распоряжение президента, предоставившее ЦРУ право нейтрализации лиц, несущих угрозу национальным интересам США, снесло последние моральные барьеры и развязало руки мерзавцам и циникам.

— Все дерьмо! Все! — в сердцах произнес Перси и, не дожидаясь, когда Левицки доложит о результатах проверки, спустился в гараж, сел в машину и отправился к себе на квартиру. Миновав стоянку, он припарковался около своего подъезда и поднялся в квартиру. В ней царил стойкий холостяцкий дух. На кухне в раковине накопилась гора немытой посуды, а в платяном ящике ворох нестиранных рубашек и маек. В последние дни ему было не до порядка и чистоты — времени едва хватало на то, чтобы отоспаться после изнурительного рабочего дня. Вытащив из шкафа спортивную сумку, он принялся ее паковать. Под руку попала новая ракетка — подарок Джоан — и в нем что-то дрогнуло. Казалось бы, погасшее к ней страстное чувство вспыхнуло с новой силой. Рука потянулась к телефону и набрала номер.

— Привет, Марк! — голос Джоан поднял в нем теплую волну.

— Марк, ты чего молчишь?

— Наслаждаюсь твоим дивным голоском, — ответил он.

— Ты меня вгоняешь в краску.

— Румянец тебе идет.

— Неужели? А я думала, что похожа на дурнушку, — в трубке послышался воркующий смех.