Фантом

Не решаясь определиться с ответом, он молча наполнил рюмки, поднял одну из них и выпил. Вместе с вливавшейся внутрь водкой, мир стал наполняться красками, а мистические пентаграммы недавних размышлений рассыпались, обретая вид незатейливого орнамента на кухонной клеенке. Он даже услышал, как редко, но методично капает вода из крана; покрутил пустую сигаретную пачку и прицельно бросил в ведро.

– Возьми в шкафу, – сказал он.

Ира потянулась к верхней полке, где среди баночек, оставлявшихся Валей неизвестно для каких целей, краснела пачка сигарет, и Дима увидел, как Ирина майка медленно выползает из-за пояса джинсов. Ему вдруг захотелось увидеть хоть кусочек ее тела, хоть узкую полоску, но майка оказалась слишком длинной. В этом ему не повезло, зато полностью вернулось ощущение реальности – будто в кукольном домике неожиданно подняли крышу, и туда хлынул солнечный свет, вдыхая жизнь в маленькие фигурки, сидящие на стульчиках за столиком, покрытым лоскутом от старого халата.

Дима устал от воспоминаний. Он чувствовал себя опустошенным, но в то же время, очищенным от прошлого, и поэтому настоящее открывалось с новой пронзительной яркостью. Он взял в свои, обе Ирины руки. Она через стол потянулась к нему, даже привстала. Дима вложил свое лицо ее ладони. Он видел, что ей неудобно стоять, вот так, наклонившись, не имея точки опоры, но руки она не отнимала, и это его радовало.

– Вот сейчас мне хорошо, – признался он.

– Странный ты, – Ира погладила его по голове, – скажи честно, ты приглашал меня, чтоб поговорить о доме или?..

Вопрос кольнул самолюбие, вроде, не оправдал он оказанного доверия, но ответил сразу. Ответил так, как чувствовал – он слишком устал, чтоб анализировать, что можно сказать, а чего лучше не говорить в такой ситуации.

– Я об этом как-то не задумывался. Мне просто хорошо с тобой, а дальше, как получится.

– Наверное, получится… – она провела рукой по его лицу, прикрывая глаза, смешно играя с нижней губой, – потому что мне тоже хорошо с тобой. Но получится в следующий раз, если не передумаешь, – она встала, оставив недопитую рюмку, – мне пора.

– Почему?

– Дел еще полно.

Все произошло так неожиданно, что Дима даже не попытался удержать ее. Ира поспешно обулась, накинула ветровку. Единственное, что успел Дима, это поймать ее за руку и на мгновение притянуть к себе; почувствовал, как дернулось ее тело и обмякло. Ира подняла голову, закрыв глаза, и он целовал ее долго и нежно. Дыхание ее стало чаще, а ногти с силой впились в его спину. Когда она отпрянула, глаза ее блестели, а на щеках выступил румянец.

– Пока, – Ира выскользнула на улицу, не закрыв дверь.

Дима видел, как она чуть ли ни бегом, словно спасаясь от кого-то, добралась до калитки и исчезла, тут же переместившись в другой, неподвластный ему мир. Дима не понял, что произошло, но все равно, ему становилось очень хорошо от воспоминания об блестящих глазах и предательски выползающей из джинсов майки.

Он вернулся на кухню. Облака табачного дыма казались почти осязаемыми. Распахнул настежь окна; опустился на табурет, глядя на остатки трапезы, на недопитую Ирину рюмку и слушая, как сквозняк шелестел в коридоре старой газетой. Взглянул на часы. Оказывается уже вечер, а он даже не заметил и, казалось, солнце тоже не заметило, потому что продолжало невозмутимо светить, даже не собиралось спускаться за горизонт.

Курить не хотелось – во рту и без того стоял горьковатый привкус. Пить тоже не хотелось. Бывает такое напряженное состояние, когда пьешь и не пьянеешь – наверное, организм просто отторгает алкоголь, не оказывающий привычного воздействия. Дима прошел в комнату и лег на диван. На сером потолке виднелись желтоватые пятна от прошлогодних дождей, когда на крыше съехал лист шифера, и вода напрямую устремилась в дом. Он вспомнил, как капли сползались в одну огромную каплищу, отрывавшуюся от поверхности, и с противным бульканьем падавшую в подставленное ведро. Повернулся на бок и закрыл глаза…

Неожиданно Дима услышал пение птиц и стрекотание кузнечиков. Ему даже показалось, что он реально чувствует прикосновение теплого ветерка и запах разогретой солнцем травы. Из этих ощущений постепенно, как бы раздвигая невидимый занавес, начала складываться картинка.

Сначала сквозь узкую щелочку ударил солнечный луч. Потом обзор стал шире, обнажив поляну с редкими ромашками, возвышающимися над жесткой, высохшей травой своими поникшими от жары белыми головками. На другом конце поляны чуть слышно шелестела листвой реденькая березовая рощица, вся пронизанная светом, прозрачная и ажурная, как опустившееся на землю бело-зеленое облачко.