Фанфан-Капкан

Чернобородый чуть не сполз со своего сиденья, но быстро выправился, расхорохорился, забубнил:

— Комсомол — это хорошо… Готов я за им, задрав штаны, бежать, за комсомолом…

Светлобородый никак не прореагировал, только спросил:

— Материал критический или хвалебный нужен? — Видно, неплохо разбирался в журналистике, уже сталкивался с ней при каких-то обстоятельствах.

— Сейчас вот интервью возьму и посмотрим.

— У кого брать будете, у меня или у него? — спросил мужик с верстака и снова неожиданно икнул, будто ойкнул. — Если что, я готов, меня зовут Павел Константинович, напарника — Евгением Александровичем.

Феофан начал со светлобородого.

— Скажите, чем вы тут занимаетесь?

— Вообще или сейчас? — попросил уточнить Евгений Александрович и смазал по чурочке.

— Для начала вообще.

— Мы реставрируем Соловецкий монастырь, — твердо ответил интервьюируемый и по-газетному добавил: — Наша задача его восстановить.

— Та-ак, — сказал Феофан, — и много вас тут, реставраторов?

— Двое мастеров нас, я да Павел Константинович.

— И все?

— Студенты еще помогают, приезжают иногда…

— Скоро все восстановите?

— Трудно сказать, дело творческое…

— Та-ак, а сейчас чем занимаетесь?

— Лемешины тешем из осины, лемех, так сказать, для головок церквей.

— Много в день вытесываете?

— По-разному, дело творческое…

Топор опять не попал по чурочке, воткнулся в пол. Евгений Александрович качнулся на табурете.

«Вот работнички, — со злостью размышлял Феофан, возвращаясь на теплоход, — эти нареставрируют, сто лет так будут восстанавливать Соловки…»

6

Из дома, из Лопшеньги, Феофан направил письмо в самые высокие архангельские инстанции:

Уважаемые товарищи!

Побывал я недавно на Соловках. Видок — хуже не представить, ей-богу. Все сломано и везде мусор, и никто этим не занимается. Сидят какие-то два бородатых мужика и говорят, что реставрируют. Разве они чего восстановят там, эти алконавты, только хуже сломают. Нигде там никакой организации. Совесть-то у нас есть, в конце концов, или как? Надо же бережно, а не так. А то люди делали, делали, а мы пришли и разломали все. Починить это все надо, и в кратчайшие сроки. Прошу понять меня правильно. Я — атеист до мозга костей, однако же, получается, что монахи созидатели, а мы варвары, они создали красоту, а мы ее порушили. А восстановить, видите ли, не желаем. Дело это разве? Не дело. Мы же цивилизованные люди — или кто? Кого мы удивить-то хотим этим безобразием? В общем, прошу вас разобраться и принять необходимые меры по восстановлению всего поломанного, а то неудобно перед народом.

Феофан Павловский, рыбак колхоза «Заря». Ударник коммунистического труда.

Феофан подписался ударником для весу, для солидности. Ему и впрямь давно обещали дать это звание, да он все срывается: то с бригадиром не поладит, то с председателем.

Ответа на письмо он пока что не получил. Но полагает, что дождется. Не может же такая высокая инстанция оставить его письмо без ответа.