Фамильяр и ночница

— Что же, вы дорого меня продали, нечего сказать, — произнесла Дана. — Я только одного не пойму: к чему была эта комедия с поручением в Усвагорске? Почему вы сразу не открыли мне, к кому и зачем я еду?

Мелания отвела глаза, потерла щеку изящным жестом художницы и ответила после паузы:

— Так решил Глеб Демьянович. У его брата осталась вдова, дети, уже и внуки пошли, и он не желал ранить их, порочить имя покойного низкой связью. Правду знали только я и Надежда Тихоновна, даже парень, которого он прислал, был в неведении (на этих словах Дана чуть заметно усмехнулась). Разумеется, по прибытии ты должна была все узнать, а он бы сам позаботился о том, чтобы сплетни не расползались. А кроме того…

— Вы боялись, что я не соглашусь уезжать, — заключила Дана, — предпочту оставаться свободной колдуньей, которая сама себя кормит и не делает низких обрядов. И тогда вовек вам не видать ни столицы, ни денег, ни богатых клиентов.

— Помни, с кем говоришь, Дана! — холодно отозвалась наставница. — Не тебе, сопливой девчонке, бросать мне в лицо подобные упреки! Я отдала своему делу много лет жизни и заслужила награду. А вот что ты скажешь о себе? Ты не успела сделать ничего толкового, а уже получила даром столько благ! По сравнению с ними место моей преемницы в артели…

— Однако мне было нужно именно это место, чтобы обращать наши силы на пользу людям, — с горечью сказала Дана. — А мой так называемый дядя, как вы прекрасно понимаете, намеревался творить моими руками новое зло!

— Когда же ты повзрослеешь? Добро, зло, любовь, долг — красивым словам место в сказках, а здесь жизнь, Дана! И у всего есть две стороны, два лица! Ты помнишь бедняжку Софью, которой я помогла ребенка скинуть? Тоже зло сотворила, скажешь? Только вспомни, что ребенка этого ей заделал пьяница свекор, а муженек вскорости ее избил, причем лупил только по голове и ногам — пузо не трогал, дабы невинную душу не загубить! Вспомни да понюхай жизнь с мое, а потом нос задирай!

— По крайней мере Софья вас сама об этом попросила, а Бураков лишь по своей прихоти гробит людям здоровье и разрушает город, — возразила Дана.

— С чего ты взяла? Уже насплетничать в Усвагорске успели, вот же люди! — усмехнулась Мелания. — А я тебе скажу, что Глеб Демьянович мудрый, рассудительный человек, одаренный чародей, который научит тебя самой сильной магии! Про таких больше всего-то и злословят, от зависти и глупости, но без него ты будешь прозябать в деревне и продавать обереги за гроши. Я уж не говорю о том, что заживешь ты как принцесса — родных детей-то у него нет, так будет тебя баловать! От этого только последняя дура может отказаться, а я тебя никогда таковою не считала, Дана.

На миг Дана снова ощутила внутри тревожный холодок и подумала, что Рикхард мог обмануть ее во всем, раз умолчал про Силви. Но тут же вспомнила, что помимо его слов были и ее собственные сны, видения, знания второй души, а уж ей она доверяла сполна.

— Зря вы притворяетесь, Мелания, — сказала девушка, горько улыбнувшись. — Я знаю, что Бураков давно делает сонные зелья из трав, растущих на проклятой земле, а его жена — нелюдь, питающаяся людской кровью и душами горожан. И не сплетники мне это сказали: я сама вижу, что творится в таких черных сердцах, как у него и у вас.

Она пристально взглянула в глаза бывшей наставницы, еще надеясь прочесть в них изумление, гнев, обиду, ужас, — но увидела лишь досаду и презрительное недоумение. Конечно, та все знала и пыталась лишь худо-бедно сохранить лицо. Что же, больше ей не придется этого делать перед Даной…

— Прощайте, — вполголоса промолвила молодая колдунья. — Я только надеюсь, вы позволите забрать кое-что из дорогих мне вещей.

— И куда ты пойдешь, дуреха?

— Пока на постоялый двор, а там видно будет.

— А о нас ты подумала? Что если Бураков разгневается за твой побег и все отнимет? Ладно на меня зуб точишь, но подумай о других колдуньях! Чем они будут жить?

— Это уже не моя забота, — заявила Дана, преодолев смятение и чувство вины перед наставницей. Та, к счастью, не стала мешать ей собирать вещи, инструменты, амулеты и даже накопленные деньги, которые девушка на всякий случай хитро спрятала.

Закончив сборы, Дана бесстрастно простилась с Надеждой Тихоновной, молча поклонилась Мелании и пошла в сторону рынка — недалеко от него располагался постоялый двор. Однако силы вдруг оставили ее и она безвольно опустилась на скамью. И даже не знала, что больше мучило: вероломство наставницы, обман Рикко или то, что сейчас творится в Усвагорске. Настойчивая мысль, что она не имела права покидать город в такой момент, все больнее саднила внутри, перекрывая собственные обиды.

Вдруг до нее донесся знакомый голос, и подняв голову, девушка увидела Руслана.

— Дана, ты здесь? С чего вдруг? Мелания говорила, будто у тебя в Усвагорске зажиточная родня нашлась, и ты, мол, там остаешься… Врала, что ли?

— Здравствуй, Руслан! Родня нашлась, но я не захотела остаться, — сдержанно ответила Дана. — Там мне на колдовском поприще нет места.