Фальшивый наследник

Во все эти средневековые байки я не верю, но секирой всё же буду пользоваться, как основным оружием. Меч, вроде бы и привычнее, но он короткий, а щитом не всегда успеешь прикрыться, если противник слишком быстрый. "Нет там ничего страшного" — это пускай в лагере останется, для тех, кто на берегу будет время проводить и в любой момент сможет в лодку прыгнуть. Показную храбрость я им в следующий раз продемонстрирую, когда вернусь обратно. А в дорогу возьму расчётливость и осторожность, не самые плохие, в одиночном походе по мало изученной местности, качества. Я же не бесшабашный дурак и вполне допускаю, что в этом лесу может и странная живность водиться, и кое что по хуже, он тоже очень легко родит. Да, вот хотя бы вспомнить ту непонятную стаю, набросившуюся на наших водоносов или тот же Пашкин туалет — живой пример тому, какое дерьмо из его зарослей может выпрыгнуть. Павлик тоже, должно быть не просто так, не возымел особого желания отправиться со мной, по местам боевой славы. Помнит видно ещё, некоторые странные моменты, в своём комичном путешествии. В общем буду внимателен, как никогда ранее и если, чего то пойдёт не так, тут же вернусь обратно, за подмогой.

Первый день пешей прогулки показался неимоверно длинным, а пришедшая следом за ним бессонная ночь, ещё и очень холодной. Утром меня трясло так, что согреваться пришлось и у костра, и с помощью физических упражнений, при выполнении которых, даже подумалось, что это страх Братека передался мне, как заразная болезнь, проявившаяся в полной мере в самом начале инкубационного периода. Но днём нервозность постепенно спала и от моей трясучки не осталось, и следа. На первый план вышло, всё замечающее внимание и острый слух, ловивший любые шорохи на триста метров вокруг.

Пускай и медленнее, чем хотелось, но я всё же упорно продвигался вперёд. Лесная чаща становилась всё гуще, свет сквозь подросшие кроны деревьев пробивался всё хуже, однако никаких зверей с двумя головами и людей с четырьмя руками мне так и не повстречалось. Зато без труда находились сделанные мной, ещё в прошлое хождение по здешним местам, зарубки, позволившие к концу четвёртого дня похода выйти на захоронение своих, самых дорогих и очень мне нужных, вещей. Вечером этого же дня, из разрытой ямы, я пополнил скромный запас своих продуктов и устроил себе, из нового поступления, просто царский ужин. Оттуда же, достал некоторые образцы тёплой одежды и обуви, и даже попробовал кое чего из них одеть. Но странная штука приключилась с нами, за время моего отсутствия в этом хмуром лесу. Мы перестали понимать друг друга и больше не радовались близкому общению, от которого раньше получали взаимное удовольствие, и чувствовали почти физическую связь. Так к примеру: тёплый, шерстяной свитер, с узкими рукавами и высокой горловиной, постоянно пытался закрутиться вокруг меня, давил на подмышки, цеплялся за волосатую грудь и даже в наглую царапал подбородок. А почти новые, не ношенные и двух лет, как по мне, так ещё совсем белоснежные, кроссовки, из которых когда то целыми днями не вылезал, не позволили в их обществе и пяти минут прошагать. Они так и норовили: или пятку отгрызть на левой ноге, или мизинец оттяпать на правой, самой любимой ими, ещё пар лет тому назад. Пришлось всё это с себя скинуть и закопать обратно, до лучших времён. Надеюсь они, обязательно ещё наступят. Одно, местами крепко потёртое, старенькое байковое одеяло, признало меня сразу. Оно и согревало с любовью, и твёрдую землю делало почти пушистой. Вот с ним то в обнимку я и провёл последнюю ночь, рядом с начавшими стираться из памяти книгами, и с неимоверно сладким шоколадом в зубах, чей горький привкус и запах, мной также был почти утерян.

Побаловав себя и на следующее утро: консервированными помидорами, тушёнкой из плоской, разрисованной банки и прохладной водой, из неимоверно симпатичной, пластиковой бутылки, по быстрому замёл следы своего пребывания возле склада дорогостоящих вещей. Затем, в очередной раз сверившись с компасом, выбрал нужное направление и предпринял отчаянную попытку выйти победителем, в соревновании со временем. Ещё сегодня же я попытаюсь попасть к себе домой, в забытую, но такую уютную, аж четырёх комнатную квартиру, с огромными окнами, настенными часами и стареньким, продавленным диваном, о котором мечтаю очень давно.