Фальшивомонетчик

А вот для Клещова самым дорогим на свете были деньги! Центральные ворота колхозного рынка украшали две бетонные, крашенные под бронзу фигуры одинаково огромного размера. Фигура в спецовке и сдвинутой на затылок кепке опиралась на сноп пшеницы, фигура в косынке и платье до щиколоток протягивала перед собой корзину, полную фруктов, - и, скорее всего, никаких других колхозников поблизости не имелось. Промышлял тут, в основном, люд приезжий, лукавый и загребущий.

Решительно отвергнув услуги развязных коробейников, предлагавших ему целые кипы мутных черно-белых открыток, на которых чеканный профиль вождя соседствовал с пушистыми котиками, Клещов прошел за ограду. Овощные и мясомолочные ряды уже пустовали, но там, где торговали цветами, семечками и южными фруктами, народ еще толпился. Многочисленные свечки, горевшие в прозрачных ящиках с гвоздиками и тюльпанами, придавали рынку сходство с каким-то запущенным храмом или с кладбищем в день поминовения.

Вчерашнего кавказца Клещов заприметил еще издали. Поминутно сморкаясь и чихая, тот топтался на прежнем месте, простуженным голосом рекламируя свой нежный товар.

"У-у, спекулянт проклятый, - выругался про себя Клещов. - дернул же тебя нечистый разменять сотню! Наверное, в ресторане перед девочками решил шикануть? А что, если милиция уже вычислила его? Не исключено. И вполне возможно, что стоит он здесь сейчас совсем не по своей торговой надобности, а по чьему-то строгому приказу, высматривая в рыночной сутолоке давешнего покупателя. Смотри, смотри, генацвале! Скорее ты свой Казбек отсюда увидишь, чем меня!"

Клещов резко повернул и устремился к фруктовому павильону. Пробормотав что-то насчет жены и родильного дома, он попросил плосколицего восточного человека с загадочным, а может, просто заспанным взором, взвесить полкило бессовестно дорогого винограда. Получив кулек, Клещов долго копался по карманам, звеня мелочью и шелестя рублевками, потом с печальным вздохом вытащил сотенную: "Прости, друг, других нету!" Потомок Железного Хромца долго мял бумажку, рассматривая ее на свет, и даже нюхал, однако в конце концов сполна выдал сдачу мокрыми десятками и пятерками.

Вторую купюру разменял для него в шашлычной какой-то явно безденежный алкаш. "Сбегай, приятель, за сигаретами, от товара не могу отойти. Пятерик можешь себе оставить... " Третья бесследно исчезла в людском водовороте вместе с миловидной блондинкой, о непростых жизненных обстоятельствах которой красноречиво свидетельствовал небрежно заштукатуренный синяк под глазом. Клещов, проклиная все на свете, а в особенности бесчестных баб, бросился на поиски очередного подставного "лоха", однако совершенно случайно столкнулся с плечистым мужчиной, чей мимолетный, но пристальный взгляд неприятно резанул его.

Поспешно скрывшись в толпе, Клещов сделал по рынку несколько замысловатых петель и заперся в кабине туалета. Там он торопливо, не чувствуя вкуса, сожрал виноград - не пропадать же добру! - и утопил в унитазе все оставшиеся сторублевки, изорвав их на мелкие клочья.

Клещов уже миновал увековеченных в бетоне тружеников села, когда к воротам, мигая синим маячком, подлетела милицейская автомашина. Из нее выскочили двое (слава Богу, не оперативники. - сержанты наружной службы в черных дубленых полушубках) и бегом бросились на территорию рынка. Навстречу им кто-то в штатском вел громко причитающую блондинку. Сержанты еще не добежали до них, как штатский махнул рукой куда-то вглубь, - туда, мол, давайте, да побыстрее! Невнятно донеслись обрывки фраз: "В кроличьей шапке... среднего роста... в руках кулек с виноградом... "

... Жил Клещов на окраине, в ветхом бревенчатом домишке, давно предназначенном на снос, как впрочем, и все другие строения на улице. Однако по неизвестной причине снос этот постоянно откладывался, жилой фонд ветшал без ремонта, заборы заваливались, водоразборные колонки или бездействовали, или безудержно фонтанировали, тротуары зимой тонули в сугробах, а летом - в лопухах.

Цепной кобелина Пират, уступавший легендарному Церберу только количеством голов, но отнюдь не размерами и свирепостью, глухо заворчал, почуяв хозяина. Главной его страстью было наполнение утробы, однако Клещов не очень-то поощрял это, не без основания полагая, что неудовлетворенные желания должны побуждать людей к инициативе и творчеству, а зверей - к бессоннице и злобе. Не зажигая в доме света, Клещов спустился в подпол, где у него было оборудовано нечто вроде слесарной мастерской. Внимательно проверив одному ему известные тайные знаки, Клещов убедился, что никто из посторонних не побывал здесь в его отсутствие, и только после этого сдвинул в сторону старинный, наполненный всяким хламьем шкаф, за которым обнаружилась низкая металлическая дверца, запертая на навесной замок.