Фальшивая жизнь

Вообще-то на должность заместителя начальника отделения, введенную недавно главком, Игнат не напрашивался – уговорили всем отделением. Иначе бы прислали «варяга», чужака, который еще неизвестно, что за человек. Конечно же, лучше свой. Правда, Ревякина и самого когда-то сюда прислали… и вот ведь, обвыкся, прижился. И дал ведь себя уговорить! Так, а кого еще? Дорожкин – молодой, кого из дежурки – образование не позволяет, а у студента-заочника Игната – без пяти минут высшее юридическое! И залетов особых нет. Так что в отделе кадров его кандидатуру утвердили влет – как говорится, без сучка и задоринки. Правда, опер был беспартийным… Но и это быстро исправили – тут же приняли кандидатом в члены КПСС по межотраслевой группе, когда надо – это быстро делалось. После случившегося еще лет пять назад укрупнения районов, райкома партии в Озерске не было, имелись лишь парторганизации на местах – в промкомбинате, в торге, в совхозе, в колхозах, в леспромхозе, в кустовой больнице, в школе… И была еще межотраслевая – для организаций мелких, где партийцев – раз-два и обчелся. Библиотека, клуб и вот – милиция.

– Вот ведь, угораздило, – садясь за стол, снова вздохнул Игнат. – Что ж, кому-то же надо…

Именно так сказала жена, Валентина.

Что ж…

Поежившись, Ревякин положил перед собой чистый лист бумаги и обмакнул в чернильницу перо…

– «Отчет о проделанной работе по линии ВЛКСМ»…

С комсомольской организацией была точно такая же петрушка, как и с партийной. Милиция, библиотека, клуб… Комсоргом не так давно была избрана молодая библиотекарша Баранова Лера – девушка еще незамужняя, но чрезвычайно серьезная, в очках.

И все же отчет как-то не клеился. Совсем другие мысли лезли в голову старшего инспектора уголовного розыска. Совсем-совсем другие…

Интересно выходит: Сиплый и Ломов – вполне могли присутствовать при гибели аспиранта. И даже не просто присутствовать, а и подмогнуть! Взяли да подтолкнули… Или сперва камешком тюкнули. Даже и не обязательно вместе, может, кто-то один. И ведь мотивы-то у обоих имелись, хоть и слабенькие. На почве неприязненных отношений. На пароме Ломов с аспирантом ссорился, а потом, в бараке – Сиплый. Могли увидеть да решили «договорить».

Эх, вот бы куда сейчас – в Лерничи, Дорожкину помочь! Пока он там один управится… Туда-сюда – концы-то неблизкие!

А тут справка эта…

Сиплый и Ломов. Ломов и Сиплый. Если кто-то из них… Если кто-то…

Черт, черт, черт! Что ж такого комсомольского было-то?

Дрогнула рука с пером. Упала, растеклась по листку смачная синяя клякса!

Ну, вот что ты будешь делать? Может, для начала – черновичок? Карандашом. Ага… Еще бы кто поточил!

Сопя, Игнат вытащил из стола точилку.

Так… Кто видел ссору Ломова с аспирантом? Да все, кто был на пароме, – свидетелей хоть отбавляй, включая самого паромщика, Веню Карташева – Картавого, который хоть и тот еще тип, но надавить – даст показания, куда ему деваться-то?

Теперь Силаев, Сиплый… Здесь только один свидетель – Гольцов. Ну, с этим проблем не будет. Но! Тут слово против слова – Сиплый против Гольца. Как на это еще посмотрят в суде? Еще надо кого-то искать… Скандалили ведь, кто-то мог слышать. Кто? Соседи? Хотя бы тот соседский мальчишка, который дал велосипед… как его… Алик, что ли… Да, Алик. Еще раз поговорить! Или попросить Дорожкина, как будет отзваниваться. Отзваниваться…

Тяжелый взгляд опера упал на стоящий на краю стола телефон – массивный аппарат в черном эбонитовом корпусе, старый уже, на диске набора имелись не только цифры, но и буквы.

Телефон… Позвонить…

Ну да! Позвонить. Не, не Дорожкину – у него в мотоцикле телефона нет! Не Дорожкину, а в детскую библиотеку, Барановой Лере! Валерии…

– Алло, библиотека? Это из милиции, Ревякин Игнат… И я рад слышать! Мне бы Валерию… Нет-нет, ничего не натворила… А могла? Сами вы смеетесь! Мне по комсомольской линии… С обеда выйдет? А пусть, пожалуйста, перезвонит… Телефон? Диктую…

Мотив убийства – неприязненные отношения. Хм… Честно говоря, что-то не шибко тянет на весомый мотив. Ну, разве что непреднамеренное убийство, опять же, на почве…

А если у аспиранта имелись деньги, и много? Ведь никто же не знает, а он случайно мог показать, обмолвиться словом… тому же Сиплому – вместе ведь за столом сидели, пока не поссорились – со слов Гольцова. Еще раз допросить Гольца? Так уже… А если он сам к чужим деньгам причастен, так ничего и не скажет…

На столе зазвонил телефон.

Игнат потер руки: ага, вот и комсомолочка!

– Але? Валерия? Хм… И тебе добрый день, Владимир Андреевич! Что звонишь? Да-да, проверяем обоих. Дорожкин уже там. И я немного погодя постараюсь…

Звонил Алтуфьев. Узнавал ход порученных следственных действий, ну и, конечно, похихикал, не смог удержаться:

– А это что еще за Валерия? Ты же женатый человек, Игнат! Да ладно-ладно, не оправдывайся. Лучше скажи – вещи где?

– Какие вещи? – Оперативник недоуменно приподнял левую бровь.