Фальшивая жизнь

– Ну, если двадцать… А вы что в тишине-то, девчонки?

– Так в приемнике батарейки сели. – Женька повела плечом. – А пластинки Анна Сергеевна днем не разрешает – только вечером.

Ян Викторович расхохотался:

– О, как у вас! По-военному. А батарейки на почте местной есть.

– Слышала, Женечка? – оживилась Светка. – Говорю же, надо ехать! Ян Викторович, оставайтесь с нами обедать. Заодно студентов дождетесь… и Анну Сергеевну.

– Да неудобно как-то.

– Ничего неудобного, мы все одно сегодня на подножном корму – уха!

Пионервожатая тоже присоединилась:

– Оставайтесь, правда. К нам аспирант еще должен приехать. Из Ленинграда!

– Ну, раз из Ленинграда… тогда, пожалуй, останусь, – усмехнулся лесник. – Интересно на ученых людей посмотреть! Так и быть… Однако с меня тушенка!

– А вот это хорошо! Мы ее – с макаронами.

К обеду подтянулись и юннаты с преподавателями, и студенты.

– О, Ян Викторович! Очень приятно видеть! – заулыбалась Лиина. – Еще раз спасибо…

Лесник нахмурился и махнул рукой:

– Пустое!

– Ян Викторович, а дневной автобус в Лерничи примерно в котором часу приходит? – сменив рубашку и штаны на платье, спустилась с крыльца Анна Сергеевна, начальница. – Дело в том, что мы ждем научного сотрудника из Ленинграда.

– Рассказали уже! – Лесник взглянул на часы. – Обеденный уж часа два как пришел. Так, коли ваш аспирант на нем приехал, уже бы должен быть. Дорогу-то знает?

– Да встречают его.

– Ну, если встречают… Это не ваш гость, кстати? – Подняв вверх большой палец, Ян Викторович на миг замолчал и прислушался. – Эвон, сороки-то раскричались…

И впрямь через пару минут со стороны болота, из-за молодой березовой поросли показался молодой худощавый мужчина в походной брезентовой куртке и с большим портфелем странного рыжеватого цвета, потертым и довольно старым на вид. Портфель, серая фетровая шляпа, большие роговые очки – наверное, именно так и должен был выглядеть аспирант, человек ученый. Правда, вот рубаха на груди ученого человека оказалась разорванной – не хватало двух пуговиц, вырванных «с мясом», и еще на левой скуле расплывался синяк…

Следом за аспирантом шагал какой-то щуплый белоголовый подросток лет четырнадцати на вид.

– Станция юннатов – это здесь? – протирая очки, застенчиво осведомился мужчина.

Анна Сергеевна быстро подбежала навстречу:

– Да-да, здесь. А вы, верно…

– …Рудис. Виталий Андреевич Рудис. Аспирант с кафедры… А это вот провожатый мой, Алик.

– Розова… Анна Сергеевна. Ой, Виталий Андреевич! – всплеснула руками начальница. – Как же мы вас ждем! Располагайтесь, проводим… Сейчас и обедать сядем. Ой! А что у вас с лицом?

– Переодеться у вас где бы… А с лицом… Упал! Леса тут у вас кругом, болота…

– Это точно! – ухмыльнулся Эрвель. – А я как раз местный лесник. Леса – да. Это не у вас в Ленинграде!

Аспирант дернулся, помолчал… и как-то задумчиво протянул:

– Мне бы переодеться…

– Да-да, переодеться… – начальница огляделась вокруг, – Женечка! Будь добра, проводи гостя.

– Да я провожу, Анна Сергеевна, – быстренько поднялась Тая. – Как раз в комнату собиралась. Виталий Андреевич! Идемте.

– Ага.

Пока аспирант устраивался и умывался, уже сели обедать: хлебали под навесом ушицу. На второе Кротова приготовила перловку с тушенкой, а на третье – из сухофруктов компот. Сама же лично и раскладывала по тарелкам, ловко орудуя половником.

– Сахар кончается, Анна Сергеевна. Надо бы в Лерничах подкупить. И еще хлеба.

– Да-да, я напомню Гольцову, – взяв тарелку, рассеянно отозвалась Розова. – Где вот его только нелегкая носит?

Женька хмыкнула: а вот это был интересный вопрос! Да и аспирант, к слову, выглядел каким-то побитым. Уж не случилось ли чего в пути? Очень похоже…

– Лер-ничи – сложносоставное слово, финно-угорское, – допивая компот, объясняла Лиина сидевшим рядом ребятам – Коле Ващенкову, Маринке «Стрекозе», Вере. Судя по всему, это было продолжение разговора. – Из двух слов состоит. «Ле» или «Ло» означает «гарь», «пожарище». «Ничи» – искаженное «метц» – лес.

– Вместе «горелый лес» получается, – улыбнулся Коля.

– Вот именно так!

Женька про себя удивилась – вот уж никогда бы не подумала, что «ничи» – это на самом деле «метц»! Ну, филологам виднее…

– И вообще, сразу видно, что Лерничи – селение финское, вепсское, как тут говорят, – уверенно продолжала студентка. – Дома как стоят?

– Двумя улицами. – Маринка Стрекоза тряхнула косичками. – Советская и Колхозная. Остальные все – черт-те как!

– Вот-вот. – Лиина покивала. – Все потому, что улицы появились позднее. Там так – больше официальные здания: почта, клуб, магазин…

– Сельсовет еще…

– Вот! Финно-угры же никогда улицами избы не строили. Каждая – наособицу, на просторе. И – входом на юг. К солнышку!

Даже мелкие – пионеры – заинтересовались, слушали, открыв рты.

– А Рябой Порог – потому что ручей там… Бурный, волны как рябь! – тут же припомнил Коля. – Но это русская деревня. Хотя и вепсы там тоже живут.

Между тем Ян Виктрович осторожно выспрашивал Алика о том, что случилось с аспирантом.