Фалько

Фалько смотрел в окно. За террасой, за кронами пальм виднелись пришвартованные у причала корабли, волнолом и море.

– Там две молодые женщины, – сказал он, не оборачиваясь. – Фалангистки.

Паук испустил пронзительный женский смешок.

– О-о, ты стал сентиментальным… Раньше за тобой такое не замечалось. Взять хотя бы ту дамочку в вагоне…

– Так вот, – перебил его Фалько, – это все не так просто. Я не могу допустить, чтобы и их тоже…

– Ну, подсуетись, устрой так, чтоб они отстали от основной группы. Или возьми их с собой. Почем мне знать? Это дело твое.

– А старший группы? Я познакомился с ним перед самой заброской.

– Сдается мне, утра он уже не увидит, как и остальные. Как бы то ни было, утешайся мыслью, что не красные бы кокнули, так наши в Саламанке. Здесь, по крайней мере, погибнет как герой. И если уж его отрядили на такое дело, он, скорей всего, герой и есть. Видно, где-то там, в высоких кабинетах, не ко двору пришелся.

– Да… Мне тоже так кажется.

Пакито-Паук уже на пороге номера, взявшись за дверную ручку, вдруг остановился на миг:

– Да и ты тоже… Если бы не адмирал… Разница лишь в том, что ты пока нужен. А он, по всей видимости, уже нет.

Он вошел в книжную лавку, отряхиваясь, – низкие тучи, затянувшие небо, потемнели, пролились дождем. Ночью будет настоящий потоп, уныло подумал Фалько. Хозяин скользнул по нему нарочито безразличным взглядом и повернулся спиной, не поздоровавшись в ответ. Первое, что Фалько увидел в подсобке, был направленный на него ствол револьвера.

– Убери, – сказал он Хинесу Монтеро. – Это я.

Все трое – Хинес, Кари и Ева Ренхель – были в сборе. Вокруг громоздились груды книг и пахло старой бумагой. Заслышав его шаги, все поднялись. Хинес опустил револьвер.

– Тебя выпустили? – сказал он удивленно.

– Сумел их убедить.

– В чем?

– Это были коммунисты, – Фалько дотронулся до значка у себя на лацкане. – Как и я.

– А за что задержали?

– По ошибке. Спутали с кем-то. И я поначалу оказал сопротивление.

– Если бы не он, меня бы тоже сцапали, – вмешалась Ева.

Она смотрела на него задумчиво. И благодарно. Фалько вспомнил, как исчезал в темноте ее силуэт, пока он дрался с нападавшими. Он был рад, что Еве удалось удрать, потому что с нею в ЧК дело пошло бы иначе. И улыбнулся ей быстрой, успокаивающей улыбкой, и Ева улыбнулась в ответ. Он показал на сверток в газетной бумаге, который, войдя, положил на стул. Рядом на столе стояли термос и чашки с остатками кофе.

– Принес тебе кое-что из одежды. Правильно сделала, что не вернулась в отель. Теперь тебе туда хода нет.

– Спасибо, – ответила она.

– Ночью вела себя молодцом… Действовала отважно и быстро.

Она не ответила. Продолжала глядеть на него пристально, и лишь спустя несколько мгновений губы ее дрогнули в легкой улыбке. Хинес тем временем спрятал револьвер. Тот самый – маленький, никелированный, – что Фалько видел у него раньше.

– Ночка у нас выдалась жуткая, – сказал Хинес. – Мы же ничего о тебе не знали.

Фалько прикоснулся к синяку на скуле:

– У меня тоже бывали поприятней.

– Что с тобой там делали? – спросила Кари.

– Ничего особенного. Несколько вопросов, несколько оплеух.

– Вот сволочи.

– Потом разобрались и отпустили. Я же говорю – не за того приняли.

Он пытался думать. А вернее, продолжать мыслительный процесс, потому что по пути от отеля к книжной лавке только этим и был занят. А после того, что он узнал в последние часы, смотреть на этих троих, сохраняя душевное равновесие, было непросто. С учетом полученного приказа. С пониманием их обреченности. Они всего лишь рабочий материал, сказал он себе. И на самом деле испытывал он не угрызения совести – на этом отрезке жизни он и позабыл, что это такое, – а спокойную ледяную ярость: безмерную ненависть к людям из Саламанки, которые решили, что дела должны пойти так, а не иначе. К тем, для кого мы все марионетки. Он вновь взглянул на Еву, припомнил тепло ее тела и решил так: пусть в ближайшие часы ему, Лоренсо Фалько, придется вести себя как последнему сукину сыну (что, в сущности, давно уж не ново), но ее, по крайней мере, он попытается спасти.

– Были ночью сообщения?

– Два, – ответил Хинес. – После своей речи Кейпо де Льяно передал привет друзьям Феликса и сказал: «Пакито везет им шоколад» и «Они выпьют кофе в назначенный час». Насчет шоколада мы не поняли.

– Это для меня, заранее условленное, – пояснил Фалько.

– А что еще за Пакито? Откуда взялся?

– Это «Ильтис». Немецкий торпедный катер. Сообщение относится к штурмовой группе.

– А-а, вот оно что.

– Так что все в порядке.

В наступившей тишине трое смотрели на Фалько, а он – на часы.

– Пора выдвигаться. Что там с транспортом?

Подтверждено, ответил Хинес. Три наших товарища из Мурсии в срок будут стоять с грузовиком в сосновой роще в Аренале – братья Бальсалобре и штурмгвардеец Торрес. Рикоте, студент из Аламы, подгонит легковушку. Старый «форд».

– Грузовик и две легковые, считая с нашей. Хватит, чтобы перевезти пятнадцать человек. В кузове Бальсалобре доставят пистолеты и гранаты…