Фактор страха

Как только один из офицеров встал, незнакомец весь подобрался, словно готовясь к прыжку. Офицер прошел к стойке бара и дальше, в сторону туалетов. Как только он скрылся за дверью, незнакомец поднялся и направился к Труфилову, рядом с которым сидел офицер. Почуяв неладное, офицер, схватившись за оружие, попытался вскочить, но незнакомец уложил его выстрелом из пистолета с глушителем прямо в сердце. Затем направил пистолет на Труфилова. Тот открыл рот, словно хотел что-то сказать. В последний момент он узнал убийцу... но все было кончено. Неизвестный выстрелил в голову Труфилову, кровь брызнула в разные стороны. Никто не понял, что именно произошло. Незнакомец выстрелил еще дважды в Труфилова и, повернувшись, пошел к лестнице. Только тогда закричала сидевшая в углу женщина, ощутив на лице горячие капли крови. В общей суматохе неизвестный скрылся.

Москва. 10 мая

В аэропорту царило напряжение. Как обычно на месте, где было совершено преступление. Любопытство, страх, радость, что сам не попал в подобную переделку, – все эти противоречивые чувства владели свидетелями происшедшего. Все они говорили путано, даже не могли описать убийцу, который поднялся на второй этаж. Все восемь человек, находившиеся в зале, рассказывали о случившемся каждый по-своему.

На месте работали сотрудники ФСБ и прокуратуры. Лишь один свидетель дал более конкретные и четкие показания, это дежурный внизу, который пропустил убийцу безо всяких документов. Он запомнил его в лицо и теперь описывал его внешность.

Романенко, приехавший в аэропорт вместе с Дронго, слушал опросы свидетелей, переходя от одной группы к другой. Иногда эти опросы по горячим следам бывают намного эффективнее тех, что проводятся через несколько дней, когда забываются некоторые важные детали.

С пристрастием допрашивали сотрудника ФСБ, отлучившегося в туалет именно в момент убийства. Следователь весьма подозрительно отнесся к такому совпадению. Подошел Дронго. Следователя он знал. Месяц назад он расследовал убийство в самолете Москва—Амстердам. Это был майор Сергей Шевцов, почему-то невзлюбивший Дронго еще во время прошлого расследования. Сам Дронго уже привык к подобному отношению к себе со стороны некоторых следователей и прокуроров. Профессионалы болезненно переживали свои поражения, считая, что слава Дронго непомерно раздута и не стоит допускать любителя к расследованию сложных дел.

Особенно неприятными для них были логические построения Дронго, умудрявшегося выстраивать цепочки фактов в определенные схемы, которые невозможно было опровергнуть. И тут профессионалы чувствовали некоторую свою ущербность и комплексовали. В сущности, в основе многих человеческих трагедий лежит чувство зависти. Каждый сотрудник считал себя не менее умным, чем эксперт, пусть даже такой известный. И лишь очень немногие настоящие профессионалы воспринимали Дронго как гроссмейстера той игры, в которой сами были мастерами.

Шевцов был опытным и старательным, но еще не мастером, а только кандидатом в мастера. Он с недоверием смотрел на Дронго, который каким-то непостижимым образом добивался весьма впечатляющих результатов. Шевцов не хотел верить ни в аналитические способности эксперта, ни в его опыт. За свою многолетнюю практику майор пришел к выводу, что без долгой кропотливой работы и обстоятельного изучения материалов нельзя решить ни одну задачу. Все разговоры о гениальных озарениях не для него. Он просто не верил в них. И каждый раз, встречаясь с Дронго, который с блеском опровергал его принципы, майор мрачнел, подсознательно понимая, что этот человек способен бросить вызов всей устоявшейся системе их работы.

Капитан Гадаев сидел в кресле с удрученным видом. Он винил в случившемся только себя и старался отвечать на вопросы следователя предельно искренне, ничего не скрывая. Он уже вынес себе приговор, считая, что не имел права никуда отлучаться.

Майор Шевцов молча поднялся и хмуро кивнул Романенко и Дронго, когда те приблизились.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Дронго. Он помнил об их трениях в Амстердаме.

– Вы видели убийцу? – спросил Романенко Гадаева, тот вскочил, но головы не поднял.

– Нет, – признался капитан, – когда я выбежал, все было кончено. Помчался вниз, но там никого не нашел. И в общем зале никого подозрительного не обнаружил.

– Когда вы вышли из туалета? – спросил Романенко.

– Когда услышал крики женщины, – виновато ответил Гадаев, – пожалуй, через несколько секунд. Пока добежал, прошло еще две или три секунды. Пока спускался с лестницы, еще пять-шесть. У преступника было время скрыться, – добавил он, глядя в глаза Романенко.

– Это мы все проверим, – сурово вставил Шевцов, покосившись на Дронго, видимо, ожидая, что тот вмешается в разговор, но Дронго молчал.

– Плохо получилось, – пробормотал Всеволод Борисович, – мы искали Труфилова по всему миру, привезли, наконец, в Москву, а его тут убили. Обидно.