Файролл

И я ушел на балкон. Магические слова: "Надо купить" прозвучали, и голова Вики сейчас заработает в нужном направлении. Нет, шопинг с женщиной — это всегда зло, но шопинг с женщиной, с которой только начал жить, вполне даже приемлем. Она еще боится показывать свой хищный оскал, довольствуясь малым. Например, визитом в "Мегу". Это не так страшно и не так долго — что такое каких-то три-четыре часа. Вспоминая субботы с той же запропавшей (хвала небесам!) Элей и семи-, а то и восьмичасовые забеги по магазинам, я точно знаю, что все остальное — это фигня. И главное теперь, чтобы Вику на душевные разговоры не пробило. На что-то вроде: "Если мы купим сюда мне вещи, значит ли это, что наши отношения…" И бла-бла-бла…

Я затушил чинарик в пепельнице — давеча меня у подъезда остановил очень милый дядька из нашего дома, которого я частенько видел на лавочке то с книгой, то с газетой и про себя называл "Читатель", и как-то мягко пожурил за бросаемые вниз хабарики, по-семейному так, не ругаясь даже. Я проникся и откопал на антресолях ерундовину в виде унитаза, из которого вылезает рука и бычок затягивает внутрь, мне ее сто лет назад закадыка по армейке подарил.

— Ну надумала чего? — спросил я Вику, вернувшись в комнату.

— Да. Но вот только скажи — то, что мы купим мне вещи сюда, это что-то означает?

Вот черт. Началось. Так и знал!

Через час, убедив Вику в том, что для меня это столько значит, что просто с ума сойти, но при этом я абсолютно не посягаю на ее свободу (это, по-моему, ее маленько расстроило), а также договорившись о том, что в редакции мы отношения не афишируем (будто там слепые работают), мы наконец выбрались из дома.

Лето кончилось. Это было видно по прозрачной синеве неба, по свежести в воздухе, по удлинившимся юбкам девушек. Лето кончилось, но осень еще не вступила в свои права.

— А почему у тебя машины нет? Прав нет? — спросила Вика.

— Нет, малыш. Права есть, денежек нет. Ну в достаточной мере, — честно ответил я.

— Жаль, на машине быстрее. И удобнее.

— Согласен. Но мы поедем на метро и на автобусе — дольше, но романтичнее.

— В чем тут романтика? — не поняла Вика.

— Нас будут тесно прижимать друг к другу, и мы вместе будем противостоять дикой орде субботних покупателей.

Надо отметить, что в магазине Вика еще больше расположила меня к себе вдумчивым отношением к покупкам и спокойными манерами. Она не орала: "Овца", — вслед задевшей ее тележкой женщине, не махала костлявым кулачком у носа администратора, крича: "Я знаю знаешь кого?" — и не пилила меня за все, что происходит в мире. И даже не запретила мне посетить мой любимый KFC, сама, правда, съела там только какой-то кусочек тортика. То ли худеет, то ли просто фастфуд не любит. Да и ладно, зато я набубенился от души.

Поэтому я входил в игру в отличном состоянии духа и тела, в полной уверенности, что мой план выгорит. Бывают такие дни, когда все задуманное удается.

Подойдя к первому встреченному почтовому ящику, я написал Гедрону Старому. Письмо состояло всего из нескольких слов:

"Перстень. Селгар. У Кривого Ибрагима. Через час".

Через час я входил в духан. Ибрагим, завидев меня, подошел и рассыпался в витиеватых восточных приветствиях:

— Вай дод, какая радость! Клянусь здоровьем моего младшего сына — это просто праздник какой-то! Вы снова посетили мой скромный духан! Вам как всегда — стол наверху?

— Да, почтеннейший. Подайте вина. И еще — скоро ко мне придет друг, его зовут Гедрон. Проводите его ко мне, по возможности не привлекая внимания.

Ибрагим плутовски мигнул единственным глазом и прошептал:

— Все понял, все сделаю как надо!

Он собрался идти, но я остановил его вопросом, который давно хотел задать:

— Ибрагим, а вот скажи, почему твое заведение так похоже по антуражу не столько на духан, сколько на торговую лавку?

Ибрагим хитро ухмыльнулся:

— Так сначала лавка и была. Торговал в ней всем понемногу — ткани-шмани, то-се. Потом начал вино продавать. Потом лаваш. Потом зелень-шмелень. Вот так, помаленьку, и вышло, что была лавка — стал духан.

Когда через десять минут он подвел к моему столу Гедрона Старого, тот был явно впечатлен подмигиваниями, шепотом и таинственностью хозяина духана.

— Спасибо, Ибрагим, — кивнул я духанщику и протянул ему золотой. — Купи своему младшему сыну медовой халвы — дети ее любят.

Польщенный Ибрагим оставил нас, пообещав, что через полчаса мы будем кушать самый лучший шашлык, который делают в этом городе, самом лучшем из ему известных.

— Можно подумать, он был в других городах, — проворчал Гедрон, скидывая капюшон и садясь за стол.

— Вина? — спросил я его, кивая подбородком на ранее принесенный кувшин.

— Нет, — немного раздраженно ответил Старый.

— Вы не в духе?

— А как ты думаешь? Какой-то юнлинг, — Гедрон посмотрел на мой уровень, — ну ладно, падаван, пишет мне письмо, и я должен мчаться к нему, как на свидание.

— Слава павшему величию. — Я отсалютовал ему кружкой с вином. — И потом — должок!

Я покачал пальцем, как в одной очень старой киносказке.

— Я помню. Ну что желает мой повелитель? Золота? Серебра? Кого-то убить? Завоевать весь Раттермарк?