Фагоцит разбушевался

Ну да, почти я. Но не закладывать же Келдыша? Тем более, если окажется, что посылки из двадцать первого века можно отправлять и на Луну, проблема сама собой снимается. Ну, а если нет, придется, конечно, поголодать. Но все же не так, как ребятам с баржи, унесенной в океан десять лет назад.

— Ну, в общем, надеюсь, что вам будет везти, как всегда, и экспедиция пройдет нормально, — закруглил беседу Устинов. — Хотя, конечно, лететь одному…

— И вы почему-то разделяете общее заблуждение. Зачем на Луне толпа? Массовка, как в случае с луноходами, уже не нужна, бегать по Луне с транспарантами и воплями «слава КПСС» никто не собирается. Если откажет электроника, то сиди там хоть десять человек, на глаз они навигацию не проведут и коррекцию орбиты в уме не сосчитают. Соскучиться же по людям я просто не успею, да и полный отказ связи маловероятен.

— Черток говорит, что, если вы случайно упадете в лунном скафандре, то без посторонней помощи даже подняться не сможете.

— Вот поэтому сейчас и делают новый скафандр. Одно из требований — чтобы я в нем мог подняться из лежачего положения даже на Земле. Причем именно я, а не вообще абстрактный космонавт.

Мне очень хотелось сказать Устинову «дядя Митя, отстань, и без тебя тошно», но я сдержался.

Однако это, как оказалось, был еще не конец беседы.

— Двадцать четвертый съезд попадает на самый пик подготовки к полету, — заметил Устинов, — и лично я с пониманием отнесусь к тому, что вы не сможете на нем присутствовать. Что бы по этому поводу не говорили более высоко сидящие товарищи.

А вот хрен тебе, подумал я. Чтобы меня там при голосовании по приему в ЦК прокатили? И потом опять начинать всю эту тягомотину? Нет уж, три-четыре дня, да и то неполных, я на это выделить всяко смогу.

Но, разумеется, сразу лишать Дмитрия Федоровича надежды я не стал и дипломатично ответил:

— Посмотрим ближе к делу, хотя, конечно, тут вы правы.

Надо сказать, что предположение Ефремова о побудительных мотивах триумвирата было слишком пессимистичным, догадки Скворцова оказались ближе к истине. За день до упомянутого разговора прошла встреча Брежнева, Косыгина и Шелепина, на которой они обсуждали предстоящий полет.

— По-моему, ты зря надеешься, что у него в связи с подготовкой не хватит времени присутствовать на съезде, — заметил Шелепин Брежневу.

— Да хватит у него времени, на все хватит. И на присутствие, и на выступление, — усмехнулся Леонид Ильич. — И мозгов тоже хватит — на правильное. Не понимаешь? Все же просто. Если бы у него все, так сказать, подвиги были в прошлом, он обязательно выступил бы на съезде с критикой. Даже, пожалуй, независимо от нашей позиции. А затыкать ему рот может выйти себе дороже. Зато перед таким полетом он на обострение не пойдет и удержится в рамках.

— А после полета? — усомнился Косыгин. — Он же тогда вообще разойдется, а то и разбушуется. И не удержишь его.

— Так ведь столь удобной трибуны, как съездовская, у него еще пять лет не будет. Ну выступит он на пленуме, и что? Да и вообще, проблемы надо решать по мере их поступления. И сейчас меня больше беспокоит другая. Все мы знаем, что Витя нормально отнесся к предложению о лунной экспедиции. И до настоящего времени у него принципиальных возражений не появилось. Но вот какой это Витя, Скворцов или Антонов, я пока сказать не могу, как-то не очень их различаю. Алексей, ты что думаешь?

— Скворцов. Однозначно Скворцов.

— Шурик?

— Да, я тоже так думаю. А почему ты считаешь это важным?

— Потому, что характер риска для них разный. Антонов рискует только лишиться этой… как же он ее называл… автотары?

— Аватары, — подсказал Косыгин.

— Вот-вот, а на Луну ему наверняка хочется, в силу чего он даже пятидесятипроцентную степень риска может считать допустимой. А Скворцову придется ставить на кон свою жизнь. Опять же молодая жена и дочки у него, а не у Антонова. То есть если на полет согласен наш Витя, то почти наверняка все закончится благополучно, а если тамошний, то еще хрен его знает. А я, знаете ли, уже как-то привык чувствовать себя лучше, чем в пятьдесят лет, да и удар по нашему авторитету гибель Скворцова нанесет изрядный.

— Вообще-то мы вроде как только согласились с настойчивыми предложениями Скворцова и Келдыша, да и то не сразу, — хмыкнул Шелепин.

Брежнев даже слегка разозлился.

— Да? А ты спроси у своего дружка Володи, о чем сейчас говорят в «Мечте». У меня вон блата в органах нет, но я и то знаю. Мол, Виктор Васильевич пошел на эту авантюру только потому, что его уговаривал лично Брежнев, а то бы ни за что не согласился. Если же он не вернется из полета, то об этом уже на следующий день заговорит вся Москва.

— Значит, Витя решил подстраховаться, — задумался Косыгин. — Причем наверняка Антонов, а не Скворцов.

— Почему ты так решил? — не понял Брежнев.

— Да потому, что только у Антонова резко негативное отношение к власти. Он считает, что там все подлецы по определению. У Скворцова же в этом вопросе более взвешенная позиция.