Фагоцит разбушевался

  У нас, как и в прошлом Антонова, шелепинский комитет партийно-государственного контроля тоже был переименован, но позже, только в прошлом году. Однако там переименование означало сужение его функций до чисто декоративных, а здесь – наоборот. Штаты, правда, все же сократились примерно на четверть, зато численность внештатных сотрудников возросла раза в три. Они, кстати, работали не на голом энтузиазме. Напрямую им не платили, но регулярно поощряли бесплатными путевками, продуктовыми наборами и открытками на внеочередное приобретение дефицита длительного пользования типа югославской мебели, автомобилей, мотоциклов «Паннония» и постельного белья. Кстати, в разряд дефицита почему-то попали магнитофоны «Астра». «Кометы», близнецы той, из которой я несколько лет назад сделал приличный стереомагнитофон, валялись во всех магазинах, и их никто особо не брал.

  Из документов выяснилось, что я пропустил один довольно важный момент в организации кооперативной торговли. Оказалось, что там есть интересные ограничения.

  Коопторг вообще-то был в СССР еще, кажется, аж с ленинских времен, и даже Хрущев, прикрыв артели, его не тронул. Но он мог торговать только тем, чего в государственных магазинах не было. Олениной там, домашними вареньями, грибами во всех видах и прочим. Ограничения на ассортимент отсутствовали только там, где государственных магазинов вообще не было, то есть в деревнях, да и то не всяких. Оборот там был такой, что о хоть сколько-нибудь заметной прибыли можно было только мечтать. 

  А вот то, что открылось в Академгородке, называлось не потребительским кооперативом, а производственно-сбытовым. То есть сам по себе он существовать не имел права, а только при какой-нибудь производящей организации. Наш, например, организовался при совхозе «Озеры», который в порядке развития эксперимента, начатого Худенко, внедрял безнарядно-звеньевую систему. И председатель нашего торгового кооператива был именно из совхоза, ему даже сняли дом в Троицком. Ясное дело, он меньше всего хотел возвращаться обратно в свой заштатный райцентр, поэтому в его магазине продавалась исключительно продукция совхоза.

  Вообще-то уже была попытка убедить председателя принимать на реализацию что-то левое, предпринятая заезжими из Москвы азербайджанцами, однако они выбрали крайне неудачное место для деловой активности. Сотрудников КГБ у нас тут толклось хоть и меньше, чем на площади Дзержинского, но все-таки порядка на два больше, чем в среднем по Союзу. Не в меру горячих южных парней тут же замели, и теперь им в лучших традициях тридцать седьмого года шили дело о шпионаже.

  Однако проблема криминализации кооперативной торговли, естественно, все-таки существовала, и в марте планировалось провести расширенное совместное заседание МВД, КГБ и КНК по этому вопросу – кстати, Шелепин приглашал меня в нем поучаствовать. Ну, а пока разрешения на открытие кооперативных точек давалось в основном в местах наподобие нашего Академгородка. В Арзамасе-16, например. Да и вообще закрытых и полузакрытых городов в СССР хватало.

  Ни в Москве, ни в Ленинграде магазинов производственно-сбытовой кооперации пока еще не появилось.

  Антонов не забыл моего обещания сделать для Веры моноколесо, и в начале декабря шестьдесят восьмого года у меня уже было все необходимое. «Дракон» - наверное, в целях максимально задобрить мою жену – не поскупился. Он прислал сорок элементов 18650 по три с половиной ампер-часа, комплект сверхмощных магнитов, датчики Холла, контроллер от флагманской модели «Кингсонга» и даже педали со специальным антискользящим покрытием. Само колесо мне предстояло изготовить здесь, и я, решив, что, раз уж Антонов так шикует, то мне и сам бог велел, заказал изготовление кожуха мотор-колеса и обода из титана, обмоточную проволоку заложил серебряную, а для корпуса выписал бессучковую буковую фанеру.

  Естественно, все эти излишества я собирался оплатить из своих средств (вообще-то полторы тысячи рублей – это в конце шестидесятых очень и очень немало), но мне не дали.

  Директор института тут же настучал Шелепину, парторг – Брежневу, Зонис и Фроловский – Семичастному. В результате Ильич вызвал меня на Старую площадь и отечески попенял:

  - Ты, Витя, такой человек, можешь что угодно довести до абсурда. Вот что за ерунду придумал с оплатой? Будь проще и не вы…вайся. Тоже мне, совесть у него разыгралась. Оформляй работу как НИР по перспективным системам межпланетных станций, небось не надорвешься потом отчет написать. Кроме того, даже я знаю, мне уже рассказали, что безредукторное мотор-колесо хоть и тяжелее редукторного, но заметно надежнее и имеет больший ресурс, так что подумай сам насчет того, как такое будет смотреться на марсоходе. Опять же твоя Вера достойна и не такого подарка, вон какую дочку тебе родила. И, наконец – я, по-твоему, не человек, что ли?

  - Э… - растерялся я, - в каком смысле, Леонид Ильич?