Фагоцит разбушевался

— А… — несколько разочарованно протянула Вера, — понятно. Ты решил, что если я начну ездить на колесе, то буду меньше гонять на мотоцикле, потому и берешься делать. А я-то, наивная, думала, это потому, что ты меня любишь.

Беда с этими беременными, подумал я. Впрочем, ближе к концу срока должно полегчать. Ей, ну и мне тоже. И честно заявил:

— Конечно! Стал бы я о тебе беспокоиться, если бы не любил. Спи, нам завтра вставать рано.

— Нет, Вить, — шепнула Вера. — Не нам, а только тебе. Я, конечно, могу с тобой съездить, но обкатывать «Пионера» не буду. Ты был прав, хотя причину назвал не ту, но все равно.

— Да? А какая же правильная причина?

- Жалко мне его! Он и так уродец с рождения, а его еще и придется готовить к самоубийственной экспедиции. Я понимаю, что он железный, титановый и дюралевый, но все равно не могу. Пусть с ним Юрий Степанович возится. А ты мне ту машинку почини, которую я по старой квартире гоняла на радость Джульке.

— Хорошо, починю, хотя Джуля вроде не скучает.

— Во-первых, он толстеть начал, совсем обленился. Пусть побегает. А во-вторых, я на ней буду нашего сына учить водить луноходы.

— А если родится дочь?

— Тогда тем более.

Глава 11

Школа-интернат, которой я собирался помочь, если в этом окажется нужда, располагалась в квадрате, ограниченном Ленинским проспектом, к «е» на табличках с номерами домов на котором еще никто не приклеивал сверху две точки из изоленты, превращая проспект в «Лёнинский», улицей Новаторов, Воронцовскими прудами и безымянным тупичком, который еще не превратился в улицу Пилюгина. Антонов часто ездил и по Ленинскому, и по Новаторов, но никакой школы тут не припоминал. Я в виде Скворцова в двадцать первом веке не поленился и смотался туда — как-то не верилось, что школу снесли. И убедился, что она стоит, родимая, на своем законном месте и даже неплохо выглядит, просто ее со всех сторон заслонили недавно возведенные высотки. Ну, а в шестьдесят восьмом году тут пока ничего, кроме нее, и не было, даже немецкого посольства.

— Буржуй приехал! — таким криком встретила меня малышня у входа, когда я вылез из «Москвича». — А, нет, не буржуй…

Это кто-то разочаровано протянул, обратив внимание на мою одежду. В официальные шмотки я одевался только при поездках на Старую площадь, а все остальное время ходил в удобных.

— Дубина ты, Мишка! — поправили последнего оратора сразу два девичьих голоса, почти хором. — Слепой, что ли? Это же Скворцов!

— Тот самый, с Луны?

— Сам ты с Луны свалился! Он роботов придумал! И лунную ракету!

— И замужем за тетей, которая ими управляет? Мне так Ника из второго корпуса говорила.

— Не замужем, а женат, деревня! Она тут рядом училась, в школе напротив «Лейпцига».

— В сто восемнадцатой, что ли? Не может быть!

Я пребывал в легком офигении. Вот откуда, интересно, они так подробно знают мою биографию? И Верину, кстати, тоже. Куда смотрит Семичастный, в конце-то концов? Хотя, скорее всего, его контора и организовала утечку.

— Ладно, ребята, поорали, и хватит. Кто я такой и на ком женат, мне известно не хуже, чем вам, так что проводите-ка меня к директору.

— Пошли! А зачем она вам?

— Вашему интернату одно время обещали, что будут преподавать основы автодела, но дальше обещаний пока так и не пошли. А я хочу договориться, чтобы преподавали основы космонавтики.

Как только я это сказал, небольшая толпа, сопровождавшая меня по лестнице, вдруг резко сократилась до нескольких человек, остальные разбежались. Но я даже не успел толком удивиться, как они сбежались обратно, причем в как минимум, удесятеренном количестве.

Кажется, занятия сорваны, с некоторым раскаянием подумал я. А ведь мог бы догадаться, что в интернате есть телевизор, причем, скорее всего цветной и не один.

Директорша, разобравшись, кто к ней явится, растерялась не больше чем на пару секунд, а потом перешла в наступление, причем с неожиданного направления.

— Товарищ Скворцов! — заявила она. — Как хорошо, что вы к нам заехали. Помогите осушить эти проклятые пруды! Я уж и в РОНО писала, и в райком, но все без толку.

Я даже не сразу сообразит, что имеются в виду Воронцовские. Ну и не хрена ж себе, мадам хочет лишить Москву лучшего парка в Черемушках? Хотя сейчас там еще не парк, а лес и руины какого-то свиноводческого совхоза.

— Чем они вам так не нравятся?

— Там же недавно ученик утонул!

— Ваш?

— Нет, что вы, из сто девятнадцатой школы. Но все равно же ребенок! И комаров тут из-за этих прудов прорва, летом от них не продохнуть.

— Так, может, пруды лучше не осушать, а перетравить комаров и окультурить, чтобы можно было безопасно купаться? Должны же дети где-то учиться плавать, а бассейна у вас нет.

— Но… это же будет дорого…

— Зато эффективно. В общем, я поговорю с кем надо и доложу вам о результатах. А приехал я сюда вот зачем…