Фагоцит

Мой, как он сам себя назвал, духовный брат-близнец начал свое воздействие не сразу. Сразу он просто не смог. Оказалось, что для запуска деструкции нужно отрицательное отношение к объекту, и чем оно сильнее, тем будет лучше. А Моршанцев Антонову нравился — сильный мужик, не жалуется, не ноет, не смотрит в глаза с какой-то собачьей надеждой, так что ему пришлось сначала прибегнуть к самовнушению, благо им мы оба владеем примерно в равной мере. И только минуты через три он начал воздействие, результатом которого должен был стать полный паралич скелетных мышц.

Поначалу не происходило ничего, но вскоре стало заметно, что пациенту тяжело дышать.

— Все, — сообщил мне Антонов, — процесс вышел на самоподхват, код доступа ушел, теперь твоя очередь. Работай.

Ликвидировать последствия антоновского воздействия оказалось не просто, а очень просто. Даже учитывая, что Моршанцев теперь был для меня полноценным «десятым», все прошло чуть ли не мгновенно, не потребовав и двадцати секунд.

А дальше начался кошмар. Для меня, а не для пациента. Мне несколько раз хотелось все бросить и с криком «ну не могу я больше, понимаете, не могу!» сбежать отсюда как можно дальше, пока еще есть силы. Я, кажется, уже упоминал, что для успешного лечения нужно воспринимать болезнь пациента как свою. Так вот, ничего омерзительней, чем ощущение разрастающегося в мозгу агрессивного чужеродного образования, мне в обоих ипостасях испытать не доводилось.

Окружающее застилала какая-то мутная пелена, и сквозь нее я с трудом услышал «Витя, держись, совсем немного осталось!». Кажется, это был Антонов, но точно я не уверен.

Но кто бы это ни был, он оказался прав. Я почти одновременно почувствовал сразу две вещи. Первая — сил больше нет совсем, ну ни капельки. И вторая — первый этап прошел, организм пациента сам начал борьбу с опухолью. После чего я с облегчением отрубился.

Пришел в себя я от резкого запаха нашатыря. Оказалось, что мне даже удалось не свалиться со стула. Ну или Валерию удалось меня удержать — не знаю. Хорошо хоть он уже убрал из-под моего носа ватку.

Карасев стоял рядом.

— Вы говорили, что плохо может стать пациенту, — с еле заметной усмешкой сказал он, — а вместо этого чуть не померли сами. Мы уж хотели вызывать скорую.

— А с Марком что?

— С ним-то как раз неплохо.

— Спит, — подтвердил Валерий. — Последние две недели почти совсем не мог, а сейчас заснул. Неужели помогло?

— Не знаю, — с трудом просипел я. — Сладкое давайте, пока не сдох тут прямо у вас.

— Может, вам удобнее пересесть в кресло? Мы поможем.

Меня как мешок перетащили в кресло и сунули под нос кружку с горячим и очень сладким чаем. То, что он понадобится, причем в больших количествах, я предупредил заранее.

— Но все же, как вы оцениваете результат лечения? — спросил меня Валерий спустя минут пятнадцать, когда я, прикончив вторую кружку, немного оклемался.

— Не знаю, — честно ответил я. — Это будет ясно дня через три.

Да, если через три дня мне удастся полностью восстановить способности, то возможен какой-то прогресс. А если нет, то болезнь успеет взять свое, и сеанс в лучшем случае даст только временное облегчение, и не более.

И тут вмешался Антонов.

— Слушай, — сказал он, — а ведь мы с тобой дураки.

— Тоже мне нашел новость, ты лучше конкретику давай.

— Он же для меня «девятый»! Вылечить я его не смогу, можно и не пытаться, но притормозить рост опухоли у меня получится. А ты тем временем успеешь восстановиться. Так что договаривайся на следующий сеанс послезавтра, если к тому времени не придешь в себя, я подменю.

— А что, может и получиться, — мысленно кивнул я.

Обратно на дачу к Косыгину меня привезли уже ближе к вечеру.

— Да, нелегко вам пришлось, — сказал он, присмотревшись к моему бледному виду. — Как же вы домой-то поедете?

— Как всегда, только потихоньку и очень осторожно.

— Лучше пусть вас отвезут домой мои люди, а «Москвич» отгонят к Ефремовым.

— Нет, и его тоже ко мне, на улицу Крупской. Если к Ивану Антоновичу пригонят машину без меня, он хрен знает что подумает, еще помчится ко мне на ночь глядя.

А зачем ему зря волноваться? Позвоню и скажу, что машина мне будет нужна еще и завтра с утра, вот и все.

Глава 29

— Да, Виктор, ты поступаешь так, как и подобает советскому комсомольцу, — подтвердил мне Леонид Ильич. — Полковник медицинской службы Марк Анатольевич Моршанский — отличный врач и настоящий коммунист, и ты совершенно прав, что не жалеешь сил на восстановление его здоровья. Я, знаешь, даже горд, что у нас растет такая молодежь. А то вон некоторые, страдающие политической близорукостью, иногда заявляют, что она, мол, ни к чему не способна. Глядя на тебя, прекрасно видно их глубокую неправоту. В общем, продолжай и не оглядывайся на меня, я подожду. Кстати, а почему ты до сих пор не в партии?

— Лимит в ФИАНе довольно ограниченный, — объяснил я, — а меня недавно перевели с рабочей должности на научную.