Фагот

Женщины из цехов, а больше из отделов управления уносили с собой оконные цветы. Не чуя беды, зеленые любимцы продолжали цвести как ни в чем не бывало, особенно доверчивые гераньки, источавшие свой уютный, примиряющий запах.

Но и после приказа в цехах и на территории вроде ненароком все еще появлялись люди, наверное, из тех, кто не сумел сразу отбросить напрочь привычное. Многие помогали строить баррикаду, прикрывавшую подступ к проходной со стороны тыльной улицы Карла Либкнехта, название которой кто-то тайно вымарал на всех домах.

В основу баррикады легло спиленное на углу дерево. Его растопыренные ветви принялись забрасывать всяким заводским хламом: порожней тарой, карбидными бочками, кухонными столами и столовскими табуретками, в литейке разобрали торцовый пол, наковыряли толстых кряжей и на тачке свезли в ту же кучу, туда же бросили и самое тачку. Все это засыпали токарной стружкой, которой порядком накопилось на заводском задворье. Получилось что надо: высоко и внушительно.

- Ну, наварнакали! - оценил наведавшийся старый фрезеровщик Кузьмич, завсегда зривший против шерсти. - Что твой торт!

- А чего не по-твоему? - поинтересовался Ван Ваныч - местком, тоже оказавшийся здесь якобы по делу.

- Эта ваша городьба ни одной пули не задержит. Потому как внутри пустая. А надо бы класть мешки с песочком.

- Да где ж мешки взять-то? - Ван Ваныч запачканной рукой поддернул разношенные очки. - Да и песок тоже?

- Тогда нечего и затеваться...

- Ну как же - была разнарядка...

- Разнарядка... - ехидно усмехнулся Кузьмич.

- Ладно тебе, - как всегда и всех, примирительно похлопал Кузьмича по плечу Ван Ваныч. - И так сойдет. Немец с ходу не перелезет - тоже дай сюда.

- А ты чего тут? - поинтересовался Кузьмич. - Все руководить тянет? Еще не наводился руками? Твои приятели-рукомахатели уже небось за Щигры утрехали?

- Еще успею...

- А то гляди, попадешь, карась, в ихнюю вершу - не поздоровится. За Дальними парками уже стреляют...

- Да вот вспомнил: в кабинете карту с флажками забыл снять.

- Места последних боев проставлял?

- Было интересно, где и что. А теперь не надо, чтоб карта осталась висеть. Да еще с флажками...

- Ну еще бы: такой позорище! Флажки-то в нашу кровь мокнутые!

- Хотел позвонить, да забыл, что телефон больше не работает. Пришлось самому.... А ты по какому делу?

- Я, Ваня, не по бумажной надобности. Парок-то из котлов выпустили, манометры свинтили, водомеры побили, а про гудок забыли. Пойду, думаю, сниму. Не хочу, чтоб немцу достался. Вот не хочу - и все! Конечно, можно и его сничтожить: молотком по свистку жахнул - и делу конец. А не могу я так как по-живому. Я по этому гудку полжизни деньки считал... Вот ключи взял, пойду свинчу да заберу домой. А вдруг опять понадобится?..

Ночью, пока окрест было тихо, Фагот отпросился сбегать домой, на всякий случай попрощаться с матерью: не исключалось, что вот-вот и его охранный отряд вступит в бой. Катерина бессловесно всплеснула руками, когда он появился на пороге незапертой двери в свете тоскливо мерцавшего ночника. Она ткнулась лицом в его телогрейку и только теперь подала свой тихий, на краю шелеста, голос:

- Дымом пахнешь...

- Да вот палим... А где братья?

- Те все по городу шарятся. Вчера Серега где-то полмешка проса раздобыл: голубей кормить. Говорю: будет ли тебе с голубями вожжаться война кругом. А он, упрямец: голубям тоже есть надо, они в войне не виноваты... У нас тут наверху дедушка живет, без одной ноги. Сам-то он на землю не спускается, потому, может, ты его ни разу и не видел. Он все больше в окно глядит. А зиму, от Покрова до Пасхи, сидит взаперти. Так у этого дедушки есть самодельная коляска на четырех катках. Серега выпросил эту каталку и вот, как смерклося, укатил с ней кудай-то... Говорил, будто на швейной фабрике народ машинки курочит, дескать, если успеет, то он одну привезет... А Михаил - тот себе шарится: вчерась картузом рокса разжился. Может, помнишь такие конфетки: рисунок насквозь виден. Где ни откусишь - там опять эта ж картинка: грибок или вишенка... А еще карманы конфетных оберток набрал: теперь из них фантики заламывает - с ребятами в кон играть. Так, ветер в голове... А вот не удержишь! Все на чужом помешались. Пусть бы одни дети, по недомыслию, а то и взрослые туда же: магазины бьют, аптеки растаскивают, пуговицы и те сумками волокут... А кто остановит натуру, дорвавшуюся до греха?! Властей нетути, милиция разбежалась. Серега говорит, будто по Дзержинской ветер вместе с конторскими бумажками трояки да пятерки носит... Люди гоняются, друг у друга отнимают... А у меня вся душа выболела: где их, непутевых, носит?.. Дак за чужое и подстрелить могут...

- Ладно, мать, отыщутся. Есть захочется - прибегут.

- Ты, может, тоже поешь? Я щей наварила.

- Да некогда мне! - Фагот озабоченно взглянул на ходики.

- Я моментом! - засуетилась Катерина возле примуса. - Там у вас теперь и вовсе ни крохи. Вон как обрезался.

- Да пока обходимся. Мукой разжились. Лепешки печем, чай кипятим.