Фаэрверн навсегда

Тело страшно ломило, а резь в глазах способна была, казалось, их выжечь. Я приходила в себя медленно, будто выныривала откуда-то с глубины, собирая по пути в сознание обрывочные воспоминания о страхе, боли и бесконечном горе людей, вынужденных умирать. Я приходила в себя и плакала беззвучно, и это было все, чем я могла поделиться с умершими.

— Пей, пей, говорю, — сильная мужская ладонь обхватила мой затылок, заставляя меня приподняться. К губам была поднесена чашка с ароматным бульоном.

Не столько его вкус, сколько тепло и запах возвращали меня к жизни. Давясь, я выпила все и, откинувшись на подушку, снова попробовала открыть глаза. Надо мной нависал темный силуэт, по мере возвращения зрения становившийся все более четким. Красивое лицо, глаза синие, как небо середины лета…

— Пришла в себя, ась? — взволнованно спросили от двери.

— Да. Принеси теплой воды, она мокрая вся, обтереть бы ее!

— Сейчас, мой господин, сейчас!

— Что… ты… делаешь? — слабо поинтересовалась я, когда Викер ар Нирн, откинув укрывающее меня одеяло, принялся стаскивать и длинную рубаху, в которую я была облачена.

— Оботру теплой водой, — невозмутимо ответил он. — Ты вся в испарине, это нехорошо!

Я дернулась, ладонями преграждая путь его рукам. Но, увы, была слишком слаба, чтобы сопротивляться.

— Ты для меня не женщина, Тами, — пояснил он, стаскивая с меня рубашку и оставляя обнаженной. — Потому уймись и лежи смирно!

Не женщина! Великая Мать, а это мне за что?

— Как… мальчик?

— Розовый весь, как поросенок! Постоянно спит. Вчера пришел в себя и попросил воды! С ним все будет нормально…

Вчера?

— Сколько дней?

— Ты сидела с ним трое суток, и потом еще четверо лежала в горячке.

Закрыв глаза, я застонала от разочарования. Отряд оторвался так, что мы никак не успевали нагнать его! Значит, придется соваться в столицу! Однако без помощи отца мне там не выжить!

Теплая влажная ткань бережно коснулась моих стоп, голеней, бедер, принося упоительные свежесть и прохладу.

— Ты уже не такая горячая, как вчера, — послышался довольный голос моего спутника, — жар спадает! Еще пара дней и совсем уйдет!

— Постой! — отринув смущение и стыд я открыла глаза и посмотрела на него. — Почему ты здесь? Ты же упустил того, кто желал твоей смерти! Дал ему уйти вместе с отрядом!

Быстро, умело и молча Викер обтер мое тело и лицо, укутал в чистое полотнище и поднял на руки. Жена хозяина, невзрачная женщина лет сорока, споро сменила белье и вышла, бросив на меня полный благоговения взгляд. Значит, паладин не соврал: мальчик выжил. Иначе в ее глазах я прочитала бы совсем другое!

— Какая ты легкая стала, — без эмоций сказал паладин и уложил меня обратно, — как перышко. Тебя же с седла теперь сдувать будет!

Я невольно засмеялась. Негромко — на обычный смех почему-то не хватало сил. Спросила, хотя глаза уже закрывались:

— Я еду в столицу, Викер… А ты?

— Я знаю, где он живет, — послышалось мне, хотя сон уже уносил меня на крыльях в сладостную даль, — в столице…

Последующие двое суток я всё время спала, а когда просыпалась — видела рядом его. Воин Света ухаживал за мной, не зная сна и отдыха. Но ни единое его бережное движение, увы, не искупало вины перед сестрами и мной. Та же рука, что лишала их жизни, нынче врачевала мое тело, из которого целительство вытянуло все силы даже несмотря на вмешательство Богини…

На рассвете третьего дня я проснулась с твердым намерением ехать, невзирая на слабость.

— Ты уверена? — только и спросил он, когда я озвучила свои планы. И едва я кивнула, молча отправился запрягать лошадей.

Я уже вышла из дома, когда следом за мной бросилась женщина в одной ночной рубахе. Рыдая, упала на землю, обнимая мои ноги и пытаясь целовать сапоги. Сейчас, когда отеки с ее лица спали, я, наконец, узнала родную сестру одной из наших монахинь, которая иногда приезжала навещать ее. Даже имя вспомнилось — Селестина.

— Встань, Селестина, — я взяла ее за плечи и крепко встряхнула, — не позорь меня перед людьми!

— Какой позор, тэна? — воскликнула она. — Вы спасли моего сына! Спасли от такого, от чего не спасают!

— Волею Великой Матери твой сын жив, — грустно улыбнулась я, — благодари ее!

Развернулась и пошла к лошади. Что я могла еще сказать ей?

Вскочила в седло, пустила вороного рысью. И скоро уже дом, да и вся деревенька скрылись за поворотом дороги.

* * *

Ховенталь располагался на пологом склоне горы, что сказалось на его архитектуре. Ступенчатые террасы, на которых притулились разноцветные дома и домишки с зелеными черепичными крышами, спускались к подножию горы, к почти круглому озеру, чьи берега густо заросли, и где всегда водилось видимо-невидимо всякой живности. В детстве я с мальчишками из Сонного квартала ловила здесь водяных крыс, которых мы потом продавали за гроши беднякам на шапки. Шапки, кстати, из крыс получались отменные!