Фадеев

В Краснодаре же в фадеевском дневнике появилась первая запись, собственно писательская. Она сделана в станице Медведевской, это зарисовка местных мещан: «службиста» — «господина казначея» и его жены — «барыньки». «Тонкая и томная барынька с провинциальными буклями… и претензиями на даму из бомонда» вызвала у писателя неприязнь не только жеманством, но и дремучей пошлостью, впрочем, так же, как и ее муж, — возмутительным обращением со своей прислугой, которую, по мнению Фадеева, и «вовсе ему нечего держать».

«А на квартире у них, — записал Фадеев, — в углу на подушке проживает какая-то помесь болонки с волкодавом — обученное комнатное существо собачьей породы, чисто вымытое, с красным бантиком на шее. Оно виляет и юлит перед хозяйкой, как сам исполкомовский казначей, пробует несколько раз полаять и на меня, но я совершенно недвусмысленным пинком ноги показываю, что недолюбливаю комнатных собачек всех видов и родов, не исключая человеческого». «Быт?! — сам себя спрашивает Фадеев. И сам же решительно отвечает: — Но только не советский».

Дневники молодого писателя интересны по крайней мере по двум причинам. Мы видим, как стремительно растет, обретает неповторимые черты талант художника, набирает силы. «мускулатура» стиля. Он схватывает явления и события цепким, зорким взглядом. Ему по душе все то новое, что утверждается в жизни. Но он знает также и то, что на пути к новому немало нелепостей и ошибок, производственной и бытовой беспомощности, российской безалаберности. Фадеев видит жизнь в резких контрастах. Порой это даже и не дневник, а заготовки к задуманному, но так и не написанному им роману «Провинция». В них зорко увидены приметы жизни тех лет, нередко довольно курьезные:

«Казаки о комсомольцах, играющих в футбол: «Хорошие хлопцы, взрослые, а мячи катают…»

«Несколько «семейных» случаев:

1) Муж запер казачку, чтобы не пошла на выборы. Она вылезла в окно и пошла…

3) Ультиматум жене: развод в случае участия в общественной работе. Муж избил жену за то, что избрали в сельсовет.

Обратные явления:

Казачки, идя за гробом бандита, причитали: «на кого ты нас, кормилец, оставил» и т. д.».

Стиль его рассказов — зарисовок становится легким, бодрым, свободным в тех случаях, когда он пишет о комсомольских активистах, о душевном «полете» первого поколения советской молодежи. Малоизвестные читателю, они помогают лучше понять не только его героев, а чаще, прямо скажем, героинь, но и увидеть глубже характер самого Фадеева в том возрасте, когда человеку чуть больше двадцати, он влюбчив и его любят. Как сказано у Есенина: «Мы все в эти годы любили, но значит любили и нас».

В свое время друг Фадеева Луи Арагон на три вопроса предложенной ему анкеты, кто его «любимая героиня в жизни», «возвышенная героиня», наконец, какое у него любимое имя, трижды повторял: «Эльза, Эльза, Эльза».

Фадеев на подобные вопросы так ответить не смог бы. Его любили многие женщины. И в молодости, и позже. Взаимное чувство возникало между Фадеевым и его любовью чаще всего мгновенно, здесь не было «завоевания», долгих заходов и подступов. Однако, враз вспыхнув, чувство и быстро гасло. По самым разным причинам. «А не донжуанство ли это?» — может возникнуть вопрос. Нет, все выходило у него как-то чисто и возвышенно, и женщины, любившие Фадеева, не держали на него зла, не мстили ему, когда отношения прерывались.

Сложнее «оправдать» действия нашего героя, пожалуй, лишь в одном случае. Глубоко уважая свою вторую жену Ангелину Иосифовну Степанову, он в годы войны, когда жена с театром находилась «далеко от Москвы» — на Урале, сошелся с поэтессой Маргаритой Алигер, и у них родилась дочь. Красивая, голубоглазая, похожая на Фадеева.

Как удалось все уладить, в каких словах каялся непутевый муж, неведомо, но семейного разрыва не произошло, и впереди у Фадеева с «Линушкой», как ласково он называл Ангелину Иосифовну в минуты душевной близости, было немало хороших, радостных дней, о чем вспоминала потом А. И. Степанова.

Он любил повторять слова Джека Лондона: «Друг мой, женщина» и умел проявить к женщинам ту степень душевного благородства и порядочности, что так ценит и чем дорожит каждая из них.

Когда он уезжал из Краснодара, на вокзале его провожала Аня Ильина. В райкоме партии она была помощницей Фадеева по работе с комсомольцами и молодежью.

И вот вдруг по дороге на вокзал она говорит:

— Это хорошо, Саша, что ты уезжаешь.

— Почему? — удивился Фадеев, а взглянув на нее, не узнал свою веселую «помощницу» — бледная, в слезах.

— Что с тобой, Аня?

— Я измучилась из-за тебя.

— Что же ты молчала?

А приехав в Ростов, тут же ей написал.