Ф. М.

Саша снова горестно посмотрела на сломанные очки, но тут же просветлела.

– А еще он мне подарил цепочку на щиколотку, с маленькими бубенчиками, из настоящего золота, девятикаратного.

Она подняла коленку к подбородку и продемонстрировала щиколотку. Про девятикаратное золото было сказано так, будто речь шла о девятикаратном бриллианте.

– «Мерседес» знаете какая машина? Еще лучше вашей. Мы на нем, правда, только один раз всей семьей успели покататься, в Архангельское. Сиденья кожаные, мягкие, можно кнопками стекла все опускать, а вот здесь, где подлокотник…

– Погоди, – оборвал рекламу «Даймлер-Бенца» Николас, напряженно слушавший сбивчивый рассказ. – Итак, твой папа искал и нашел рукопись Достоевского. Что это за рукопись?

– Да я толком не знаю. Папа не рассказывал, говорил, секрет. Он ее спрятал где-то, а сам повез покупателю только начало, в черной папке. Позавчера это было… Папки специальные купил, для представительности, ужасно дорогие.

Саша судорожно всхлипнула, из глаз опять полились слезы. Хотела продолжить, но сразу не получилось.

А Ника, кажется, и сам уже догадывался, что произошло дальше.

– На него во дворе напал кто-то… Голову проломил, папку с рукописью забрал… Я вчера весь день в больнице… Папа без сознания. Сегодня пришла, а он…

И новый взрыв рыданий, таких бурных, что рассказ оборвался.

– Умер, – мрачно констатировал Фандорин.

Ах, Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!

Девушка помотала головой.

– Не приходит в себя?

– Нет, прише-ел… – И рыдания еще пуще.

Николас озадаченно смотрел на нее.

– Так что же вы плачете? Из-за пропавшей половины рукописи?

«Это дело поправимое», хотел сказать он, но Саша снова отчаянно замотала головой и уже не заплакала – завыла, да так горько, так обиженно, что Ника вообще перестал что-либо понимать.

– Погодите. Отец живой?

– Живо-ой…

– Почему же вы плачете?

– Живой-то живой… Только это не он…

– Как «не он»?!

– Ой, не спрашивайте больше, не могу я!

У-у-у…

И видно было, что действительно не может. Подождал Николас, дал ей еще немного поплакать.

Долго ждать не пришлось, эта девочка умела брать себя в руки.

– Сейчас главное – рукопись найти, – сказала она гнусавым от слез и все же твердым голосом. – А то ни начала, ни конца. Начало украли, конец папа где-то спрятал. Может, Элеонора Ивановна что-нибудь знает.

Тут-то Ника ей и выдал.

– Элеонора Ивановна не знает. Зато я знаю. Во всяком случае, где первая половина.

И рассказал про Рулета – всё, как было. А чтобы Саша не сомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.

– Ну, не чудо ли, что мы с вами встретились? – закончил он с чувством. – Не жалеете теперь, что попали ко мне под колеса?

– Это меня Бог толкнул, – безо всякого надрыва, со спокойной уверенностью произнесла Саша. – И ангел сулил.

Фандорин ошарашенно посмотрел на нее.

– Какой еще ангел?

– Ко мне приходит. Ну то есть, пока только один раз приходил. – Саша мечтательно улыбнулась, глядя куда-то вверх и в сторону. – С золотыми волосами, сияющий^{15}.

Э-э, пригляделся к ней Ника, да ты, деточка, кажется, с придурью. Как говорится, это многое объясняет. Ну и история. По-хорошему следовало бы идти в милицию, чтобы этого разбойника Рулета арестовали и рукопись у него отобрали. Но как же тогда будет с Илюшиной операцией? Поступишь по букве закона – надругаешься над справедливостью. Вечная российская проблема.

– Едем! – сказал он.

– Куда?

– В Саввинский переулок. Это за Плющихой.

Надо вызвонить Валю, без нее разговаривать с обколотым налетчиком опасно, лихорадочно соображал Фандорин.

Вот тут Саша в первый раз по-настоящему удивилась.

– В Саввинский? А откуда вы знаете, где я живу?

Николас притормозил, уставился на нее.

– Вы тоже живете в Саввинском?

Она кивнула.

Что за чертовщина, совпадение за совпадением!

Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулет присмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, от абстинентного остервенения.

Поделившись со спутницей своей догадкой, Ника попробовал осторожно выведать, что же стряслось в больнице с Морозовым-старшим? Что за горе такое, по сравнению с которым меркнет даже пропажа заветной рукописи?

– Не хочу про это. Не могу, – отрезала Саша с неожиданной твердостью. – Так мне и надо. Бог за грехи наказал.

– Да за что Богу вас наказывать? – не выдержал Фандорин. – По-моему, вас хоть сейчас можно в рай запускать. Переодеть только и цепочку с щиколотки снять.

Она посмотрела на него с укором:

– Нельзя так про рай говорить. Нехорошо. А про меня вы ничего не знаете, я ужасная грешница, самая скверная, какие только бывают.

Насупилась, замолчала.

Ну и он к ней больше не приставал. Дальше ехали молча.

* * *

Валя добралась до места раньше, поджидала у подворотни в своем розовом «альфа-ромео».

Знакомясь, оглядела Сашу с подозрением. Та же смотрела на гламурную девицу во все глаза, с восхищением. Шепнула Нике: «Как из журнала!»

Валя, извращенное создание, прошипела в другое ухо:

– На малолетку запали?

На такую глупость Николас и отвечать не стал. Вместо этого сказал:

– Что будем делать, если никого нет дома? Или если не откроют?