Ф

Отец его, помещик, был алхимиком, так и не сумевшим сотворить золото – в чем, впрочем, не было ничего удивительного, ведь этого ни у кого не получилось. Он жил в своем имении, открытом всем ветрам, заделал дюжину, а то и больше, детей служанкам, в том числе негритянке из Тринидада, умевшей врачевать и колдовать, так и не женился и долго размышлял, католиком ему бы хотелось быть или протестантом. Негритянка же часто думала о местах, откуда была родом, – вспоминала жару, вспоминала дожди, легкие, как сам воздух, мощь солнца и ароматы растений. Она лелеяла своего темнокожего мальчика, целовала его, прижимала к себе, когда только могла – а бывало это не так часто, ведь ей приходилось трудиться в поте лица, и когда он решил покинуть дом, она поняла, что он не вернется.

Помещик тем временем мучился зубами. Они выпадали один за другим, и временами боль буквально сводила его с ума. Однажды смурным утром ему стало так худо от абсцесса челюсти, что пришлось улечься в постель. Кто-то, кого он уже не узнавал, прижал к его лицу букет резко пахнущих трав. Полчаса спустя он скончался от заражения крови – и поминай как звали.

Его отца возвеличила великая война. Под Льежем он потерял три пальца, под Антверпеном – ухо, под Прагой – руку, увы, не ту, на которой к тому времени недоставало пальцев. Но он был искусным мародером, знал, где пахнет золотом, и, накопив достаточно, уволился со шведской королевской службы и приобрел усадьбу. Женился, завел троих детей и вскоре сам был убит мародерами. Происходило это долго и мучительно, они разное на нем испробовали, пока жена с детьми прятались в подвале. Когда вломившиеся в дом скрылись, он был еще жив, но родные с трудом узнали его в том, во что он превратился. Протянув еще два дня, он скончался, но напоминает о себе по сей день: бывает, кто-то видит его фигуру – по всей видимости, дух, – который устало бродит по дому.

Мать его была женщиной необыкновенной. Ей снились чрезвычайно живые сны, и временами ей казалось, что она может заглянуть в будущее или увидеть нечто, происходящее далеко от нее. Родись она мужчиной, перед ней открылось бы множество дверей, ее ждала бы великая судьба. Однажды ей приснился одноногий, одноглазый старик, прячущийся в каком-то сарае. Он чувствовал, как стынут его члены, как холод сжимает горло, и смеялся, словно с ним в жизни не происходило ничего столь же занимательного. Но прежде чем тот отдал Богу душу, она проснулась.

Ее увлекало то одно, то другое. Она тайком вскрывала трупы, благо их было вдосталь – война длилась уже так долго, что успели состариться люди, никогда не знавшие мира. Она изучала мышцы, фасции, нервы, в промежутке родила пятерых детей, трое из которых выжили – но тут ей на голову упала черепица. В этом не было ни Божьего промысла, ни воли судьбы: просто кровельщик попался неумелый, – и поминай как звали.

…Отец ее сперва был разбойником. Мать его бросила, и воспитывала его крестьянская чета, нуждавшаяся в дешевой рабочей силе. Кормили его скудно, и вскорости он сбежал.

Лесов вокруг было просто невообразимое множество. Леса не подчинялись законам; тех, кто решался туда забрести, не хранил Господь и не мог защитить ни один князь земной. Некоторое время он грабил путников и спал в норах, пока однажды перед ним не предстала ведьма – уродливое создание, укрытое копной волос и усеянное бородавками, на треть жена, на треть муж, на треть – рогатый кабан. Она жрала что-то маленькое, окровавленное, может быть, олененка, а может, и человеческого детеныша – посмотреть он не отважился. Ведьма подняла голову: глаза у нее были ядовито-зеленые, зрачки – крохотные точки. Он понял, что та видит его насквозь и никогда не забудет. И бросился наутек, прерывисто дыша. Ветки хлестали его по лицу. Настала ночь, за ней новый день. Не помня себя от изнеможения, он достиг городских стен.

Там он остался и стал управляющим – домами, полями, имениями. Родил девятерых детей, из которых выжили лишь три девочки. Завел друзей, заработал денег и жил так, словно позабыл, что проклят. Дочерей своих он воспитывал, как сыновей, и гордился ими. Они повыходили замуж и подарили ему внуков. Семейство их слыло добрыми католиками, как и весь город; каждое воскресенье он ходил в церковь и покупал у священника вечное благо для своей души. Поговаривали, что скоро начнется война, но он в это не верил. Но однажды ночью ведьма явилась ему: он видел ее совершенно ясно, хотя в комнате было темно, а сама она была чернее ночи. Его нашли на следующее утро – и поминай как звали.

Отец его был наставником на службе у графа Шуленбурга. У графа была дочь, между ними шла тайная переписка, были клятвы и планы побега вдвоем за море, где якобы открыли новые земли – что, правда, могло оказаться и сказкой, откуда им было знать наверняка? Общая судьба имела в их глазах огромное значение – совместное будущее представлялось им так ясно, словно было описано в книге.