Ёжка против ректора

– Мамочка, а как долго нам придется пробыть вместе? И на какое расстояние можно расходиться?

– Бабушка сказала, что в первые три дня после обряда желательно быть максимально близко. Два дня уже прошло, так что потерпите еще несколько часов. Далее в течение месяца необходимо проводить вместе не менее шестнадцати часов. Думаю, этого времени хватит, чтобы связь наладилась и закрепилась. А дальше сможете жить как обычно.

– Как обычно уже точно не будет… мама, – усмехнулся Мстислав Яромирович, а я напряглась.

Чуйкой чую, не избежать нам серьезного разговора. И произойдет он в самое ближайшее время, как только мамочка покинет шатер. Ну и ладно, скрывать-то все равно уже нечего. Почти нечего…

– Рассказывайте, адептка, как мы очутились в столь интересном положении?

Ой, а сколько ехидства в голосе.

– Как-как, жалостливая я слишком. Если бы не эта черта характера, ни за что бы не оживила садиста, который кормит бедных студентов отварной гадостью!

– Не гадостью, а полезной пищей!

– За что?

– Своих адептов – для поддержания формы. А Ёжек… За «Игры», на которых мои студенты были выставлены не в самом лучшем свете. Или за пакости в академии? Или…

– Да, в сущности, не важно, за что! – перебила я, пока ректор не вспомнил еще чего. – Вы все равно первые обидели нас, маленьких!

– Вас обидишь, как же. Напомнить про мой портрет, нашпигованный стрелами?

– Как это низко – напоминать о том, что сделано в бессознательном состоянии! Вы младенцам на подгузники тоже пеняете?

– Неужели за вами и этот грешок есть?

– Р-р-р-ректор! – прорычала я тихо, но Коршунок услышал.

– Он самый. А вы – маленькая взбалмошная девчонка.

– Это плохо?

– Как показали последние события – двояко. С одной стороны, ваш поступок – сущая глупость и ребячество, чуть не стоящее вам жизни. – Я сейчас обижусь! – Но с другой… Ваши храбрость и смекалка спасли жизнь многим оркам.

– Во-о-от!

– Но это не отменяет наказания за побег из академии!

– Я же вам жизнь спасла! И вообще, вы теперь мой шиалл.

– Именно поэтому поблажек не будет. Теперь я лично буду следить за вашей посещаемостью и дисциплиной.

– Интересно, где мама оставила чугунный котелок?

– Поздно, Химаэнир. Слишком много свидетелей моего доброго здравия.

– Угу-у-у…

– Хима?

– Что? – недовольно покосившись на вредного ректора, спросила я.

– Спасибо, что спасла меня. Ты даже не представляешь, что именно сделала. И я перед тобой в неоплатном долгу.

– Если сделаете нормальный завтрак в академии, на котором будут подавать яйки, то мы квиты!

– Яйки? – удивленно переспросил Мстислав Яромирович.

– Ага, такие желтые солнышки в ореоле белой оболочки…

– О яичнице можешь забыть! – непреклонно заявил шиалл, вгоняя в ступор подобной категоричностью. – И если на посиделки твоих подруг с домовыми я могу закрыть глаза, то ты теперь будешь питаться исключительно полезной пищей! А также в твоем расписании появятся дополнительные занятия по самообороне, магической защите, а еще…

– Издеваешьс-с-ся? – прошипела я, незаметно перейдя на «ты».

– Мщу. – И такая коварная улыбка появилась на губах дорогого ректора.

– Убью! Точно убью, чтобы остальные не мучились!

– Не убьешь, ребенок. Мы с тобой теперь вообще на редкость живучие.

– В смысле?

– Пока еще не разобрался, но если судить по возросшему уровню магии и… еще по кое-каким показателям, мы с тобой стали гораздо сильнее обычных людей.

– Значит, я все-таки могу огреть тебя чугунком? Хотя бы раз, для морального удовлетворения?

– Увеличу количество занятий! Причем и тебе, и подругам.

– Шантажист-садист-изверг!

– Всего лишь новый заботливый родственник!

– Что, в детстве не над кем было издеваться?

– Именно так, но теперь я наверстаю упущенное.

– Опять издеваешься, да?

– Лишь самую малость, – усмехнулся Мстислав, а потом устало зевнул.

– Сладких снов, шиалл.

– Сладких, ребенок, – шепнул он в ответ и затих.

Отставать я не стала, так что через некоторое время и сама провалилась в сон, но был он каким-то странным.

… Лужайка перед деревянным домом, наполненная солнечным светом и заливистым смехом темноволосого мальчика, сидящего на руках у молодой и очень красивой женщины. Пшеничного цвета волосы тугими кудрями струились по плечам, делая женщину похожей на одуванчик. Васильковые глаза, нежная улыбка и полные любви слова:

– Сынок, дай папе отдышаться!