Ёжики кричат

Когда мать возвращалась трезвой, она привозила ему какой-нибудь «гостинец», кормила, отводила в душ, а потом они лежали на своём матрасе на чистой простыне и тихо разговаривали. Мать подробно описывала ему поездку: с кем и на какой машине ездила, что видела, какой на этот раз попался дальнобойщик или военный.

Иногда она приезжала в разодранном платье, с синяком под глазом и ссадинами на теле. В такие дни она уходила в душ одна, потом молча ложилась спать и не вставала сутками. Васенька носил ей еду и чай, но она лежала, уткнувшись в стенку, и еда могла простоять нетронутой целый день.

Чаще мать приезжала пьяной и весёлой. Она засовывала в Васенькины карманы какие-то мятые деньги, громко смеялась и требовала у Толстой Дуньки выпивки «на всех». Потом, правда, смех обязательно переходил в бурные рыдания; обливаясь слезами, мать обнимала Васеньку и рассказывала ему, как они хорошо жили раньше. Какая шикарная у них была квартира, была своя машина и даже дача за городам. И один раз они даже ездили на море, «на курорт». Что такое курорт, Васенька себе слабо представлял, но кое-что из туманных материнских рассказов словно брезжило у него в памяти: какие-то янтарные шторы на окнах, белая блестящая ванна и женское смеющееся лицо, обрамлённое седыми волосами. Бабушка… Что произошло потом и почему они с матерью оказались в «Омаре Хайяме», он не помнил, а мать не рассказывала. Как не рассказывала даже в пьяном бреду, кто и где его отец. И видя, как мать уезжает то с военными на БТРе, то с водителем какой-нибудь громадной фуры, Васенька решил, что отец его, скорее всего, дальнобойщик.

Дальнобойщики ему нравились, хотя попадались среди них всякие. Давно, когда он был ещё маленьким, один толстый лысый водитель КамАЗа дал ему пирог, и Васенька, откусив кусок, вдруг почувствовал, что рот его разрывается на тысячу кусочков и горит огнём. Сквозь слёзы, заглатывая воздух, он смотрел на ржущего шофёра, а тот показывал ему жгучий перец, который засунул в пирог. Сжалившись, он подал наконец стакан воды, Васенька с жадностью глотнул, но и тут был подвох: в стакане оказалась водка.

Толстая Дунька увела его на матрас, сунула в руки стакан ледяного сока, и сквозь стенку он приглушённо слышал, как она скандалила с толстым дальнобойщиком.

Но вообще дальнобойщики были людьми весёлыми и добрыми. Васенька часто сидел около них и слушал их разговоры о машинах, об авариях, о войне, бандитах и бабах. Зачем нужны бабы, Васенька узнал довольно рано, поскольку в заднюю комнату частенько заходили отдохнуть пропахшие бензином и перегретым железом мужчины, и нередко к ним приходили женщины, днями и ночами крутившиеся у «Омара».

В свои года Васенька не знал многое из того, что знает всякий домашний городской мальчишка, но и знал он такое, чего не знает иной взрослый человек, живущий по кругу «работа, семья, друзья, работа.»

Подвыпив, Димедролыч часто говорил ему: пока у тебя есть цель — ты человек!

У Васеньки в жизни было несколько целей: накопить денег на свой КамАЗ, «сдать на права», уехать из Чечни и разыскать отца. Из историй, увиденных по телевизору в зале «Омара», он узнал, что это вполне возможно и даже очень вероятно. Мало того, в этих историях потерянные в детстве отец, мать или брат были рядом, но не знали об этом, и только счастливый случай открывал правду. Часто лёжа по ночам один на своём матрасе и глядя на проплывающие по потолку полосы света от пролетающих мимо «Омара» фар, Васенька мечтал о том, как на одной из запылённых шикарных фур приедет к нему потерянный отец.

Словно сквозь сон, увидел Васенька, как к обочине, вывалившись из потока огней, подкатила обшарпанная «скорая». Из неё вышли люди, и невыспавшийся красноглазый доктор в мятом халате наклонился над ним.

С милицейского «УАЗика» направили к дереву свет фары, и доктор сквозь прорехи в куртке увидел что-то синеватое и скользко-красное, а в полуразорванных штанинах джинсов белую торчащую кость. Васенька почувствовал, что его трогают за руку, расстёгивают куртку.

Пожилой милиционер-чеченец вопросительно смотрел на доктора, и тот, повернувшись, наконец, без слов покачал головой. Милиционер сразу ушёл куда-то в тень, и Васенька услышал его голос и голос Толстой Дуньки:

— Василий Купцов. Нету отца-то, а мать-то уехала только что, ах, ты, Боже ж мой. — и Дунька заплакала.

Васенька вдруг увидел, как, аккуратно объехав «скорую», к обочине прижался огромный и весь расцвеченный огнями, словно в рекламе кока-колы, грузовик с эмблемой «Мерседес» на радиаторе. Сердце Васеньки застучало, когда в кабине грузовика загорелся свет и весёлый большой человек с водительского кресла призывно махнул ему рукой. Васенька почувствовал вдруг необычную лёгкость и, наконец, поднялся. Он легко открыл дверцу и полез в кабину. Он сразу всё понял: Отец приехал за ним! Отец положил тёплую сильную руку на Васенькину голову и одними глазами спросил: ну, едем?