Читаем Ex ungue leonem полностью

(9) истинное счастье – в бедности и опрощении. Ср.

• исповедующего эту ценность Каратаева (ВМ);

• примеры сознательного отказа от богатства ради души («Отец Сергий», «Посмертные записки старца Федора Кузьмича»);

• детский рассказ «Царь и рубашка» (у единственного счастливого человека нет рубашки) и притчу о богаче и портном (портной отказывается от богатства, чтобы иметь возможность петь песни).

Что касается ценностей, отвергаемых Толстым, то, в частности,

(10) ложными ценностями являются символические объекты: слово, а также искусство, этикет, всевозможные ритуалы.

Многоликая галерея толстовских краснобаев хорошо известна. Противопоставление ‘велеречивость фальши / немногословие естественности’ проникает в минимальные клеточки ПМ Толстого, такие как

басня «Камыш и маслина»: «Маслина посмеялась над камышом за то, что он от всякого ветра гнется. Камыш молчал», причем носителем положительного идеала оказывается именно камыш.

Саркастическое обнажение условной (и потому ложной) природы искусства и ритуала представлено, например, такими сходными эпизодами, как

• опера глазами Наташи Ростовой (ВМ, II, 5, IX) и

• богослужение глазами Катюши Масловой («Воскресение», 1, XXXIX).

Перейдем к иллюстрированию многочленной формулы (4). Проповедь (4а) ‘интуитивного, а не рассудочного способа познания’ пронизывает произведения Толстого. Так:

Пьер познает Бога «не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством» (ВМ, IV, 4, ХII);

одобряемая Толстым барыня покидает Москву, руководствуясь «смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга» (ВМ, III, 3, V);

Барклаю ставится в упрек рассудочность: «Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно» (ВМ, III, 2, XXV).

Примеров ‘радикальных действий’ (4б') много в поведении Пьера:

одержимый гневом, он внезапно ощущает в себе силы, позволяющие ему непосредственно воздействовать на поведение Анатоля и разрушить его планы (II, 5, XX);

в аналогичном состоянии он вытаскивает ребенка из огня и отгоняет француза, грабящего женщину (III, 3, ХXXIII–XXXIV).

Мотив (4б") ‘отход от рутинных правил, гибкое сообразовывание с событиями’ проявляется, в частности, в

противопоставлении традиционных, условных, книжных способов ведения войн (немецкими генералами с их die erste Kolonne marschiert, французами и «высшими по положению русскими», смотрящими на войну как на искусство фехтования) – народной войне, ведущейся против всех правил с помощью «первой попавшейся дубины» (ВМ, IV, 3, I).

Фактически тот же мотив —

в детском рассказе «Ровное наследство», где опровергается общепринятый способ передачи богатства сыновьям – наследование: лишенный наследства младший сын вынужден учиться «мастерствам и наукам» и богатеет, а старший получает наследство, ничего не умеет и разоряется.

Заметим, что оба примера, иллюстрирующие мотив (4б"), дают его в заостренном виде – как в формуле (5) ‘правильно именно неразумное’.

Примеры действий ‘методами природы’ (4б''') —

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки