Эволюционер из трущоб. Том 3

Гипс был чертовски прочным, но ножницы оказались невероятно остры. Они с лёгкостью разрезали гипсовую повязку, после чего врач стал освобождать от гипса мою руку, а напоследок снял утягивающую повязку с рёбер. Впервые за десять дней я смог вдохнуть полной грудью, и это было прекрасно.

— Ладно, отдыхай пока. А я отцу твоему позвоню, пусть приезжают и забирают тебя. Нечего койку занимать. — Иван Иваныч подмигнул мне и направился к выходу, забрав с собой куски гипса и повязки.

— Согласен, — кивнул я и посмотрел на покрасневшую кожу руки, она жутко чесалась.

Наконец-то я могу вернуться к обычной жизни. Жизни, наполненной футболом, воровством копчёностей у дяди Рыбака, а ещё к тренировкам. Уверен, что теперь тренироваться станет намного легче, ведь третий уровень мезоморфа создаст крепкий мышечный корсет.

Вечером приехала мама — в белом халате, счастливая, розовощёкая. Она просочилась в палату, а следом за ней вошла грымза, заметив, что мама в руках держит пёстрый пакет.

— Елизавета Максимовна? Вы же Мишина мама, верно? — спросила медсестра, которая ещё неделю назад отказывалась пропускать маму ко мне в палату.

— Всё так. А что? — Мама сразу встала в защитную позу, почувствовав что сейчас её могут попытаться выгнать.

— Просто хотела вам сообщить, что Михаил очень хороший и послушный мальчик, — улыбаясь, сказала грымза.

Ха-ха! Послушный мальчик. Ну-ну. А как мне не слушаться? Я ведь всё время был прикован к кровати.

— Спасибо. Я таким его и растила, — растерянно сказала мама, так как готовилась совсем к иному ходу беседы.

— Да, я днём и ночью от него не отходила. Выхаживала, повязки меняла, уколы и капельницы ставила. Как к родному отнеслась, — ласковым голосом пропела медсестра, то и дело зыркая на пакет.

— Вот как. Так это вам мы обязаны тем, что Миша так быстро поправился? — недоверчиво спросила мама, чуя фальшь.

— Ну, можно и так сказать, — расплылась в довольной улыбке грымза, чувствуя, что вот-вот получит заветный магарыч.

Но в коридоре раздались быстро приближающиеся шаги. Иван Иванович вошел в палату. Первым делом он бросил взгляд на медсестру и строго сказал:

— Я велел вам вынести утки, вы это уже сделали?

— Иван Иванович, вообще то… — начала было медсестра.

— Вообще-то, я могу влепить вам выговор за нарушение должностных обязанностей, и тогда можете попрощаться с премией. Возвращайтесь к своей работе.

Медсестра задохнулась от возмущения, фыркнула и, ничего не сказав, ушла.

— Елизавета Максимовна, простите, пожалуйста. Она работает уже тридцать лет, а вот манерам так и не научилась. Надеюсь, она не требовала с вас плату за то, что делала собственную работу? — проговорил Иван Иванович, которому явно было стыдно за старуху.

— К счастью, до этого не дошло, — улыбнулась мама и протянула врачу пакет. — Это вам.

— Ну, что вы. Не стоит. Я делаю свою работу, за которую мне платит барон. В дополнительной оплате нет никакой необходимости. — Иван Иванович выставил перед собой руки, защищаясь от магарыча, но наткнулся на глаза моей мамы.

— А это и не оплата. Это благодарность. Я-то думала, что Миша до конца месяца пролежит в больнице, а вы сотворили чудо.

— Ну, спасибо, — засмущавшись, ответил врач и немного покраснел. — Правда, я тут совсем не при чём. Лечили стандартно, но все переломы на вашем мальчике срослись, извините, как на собаке.

— Гав, гав, — подал я голос, сидя на краю кровати. — Можем мы уже идти?

— А, да. Конечно. Нужно только поставить роспись вот здесь и здесь. — Он протянул маме пару бланков. После того, как Елизавета Максимовна их подписала, врач указал нам на выход. — Всё, не смею больше задерживать. И надеюсь, что мы больше не встретимся в стенах этого здания.

— Благодарю. Я тоже на это надеюсь, — ответила мама и потянула меня на выход, но я внезапно остановился и посмотрел на Ивана Ивановича.

— А можно мне зайти в пятую палату?

— Эммм… А зачем? — растерялся врач.

— Хочу поплощаться с Фёдолом Яковлевич.

— Вы знакомы? — удивился Иван Иванович.

— Немного, — уклончиво ответил я, и врач, поколебавшись, кивнул.

— Тогда вперёд.

Я выбежал в коридор и остановился у пятой палаты, в которой сейчас находился врач.

— Фёдор Яковлевич, пришли ваши анализы, — тяжело вздохнув, сказал врач.

— И, судя по вашему выражению лица, я буду жить вечно, — усмехнулся Яковлевич. — Но только в памяти людей. Я так и понял.

— Простите. Мы сделали всё, что в наших силах, — извинился врач.

— Да не переживайте. Тот, кому суждено умереть в огне, не утонет. Всё так, как и должно быть, — отмахнулся Яковлевич.

— Крепитесь. У вас осталась неделя, может две. Рекомендую провести это время с близкими.

— Так и поступлю.

Повисла тяжелая пауза, после которой врач снова извинился и ушел. Я прошмыгнул в приоткрытую дверь и уставился в весёлые глаза мужчины, который больше походил на оживший труп.

— Малышок, а ты чего тут? Пришел кого-то навестить? — бойко спросил Фёдор Яковлевич и улыбнулся.

— Я зашел пожелать вам доблого здлавия, — сказал я и протянул ему руку.