Эви хочет быть нормальной

– Не могу… – со слезами ответила я, сокрушаясь, что раковина наполняется так медленно. Успеть бы нанести хоть один слой, пока родители не вернулись и все не испортили…

– Что ты делаешь?

– Хочу кое-что смыть.

Нужно было срочно очиститься, остановить заразу, нужно, очень, очень, очень нужно… Я погрузила полотенце в разбавленный отбеливатель. Жгучая смесь просочилась в ранки на руках. Я вскрикнула. Рука горела как в огне!

– Эви!

Нужно позабыть о боли… пускай кожу дерет, но зато на ней не останется бактерий, не останется мерзости и грязи.

– Эви, это вообще вода?

– Да!

Я выжала полотенце и снова взвыла. А потом ужасно трясущимися руками стянула штаны и прямо на глазах у Роуз принялась тереть кожу на ляжках – в тех местах, которых касался Гай.

– Эви! Боже, это что, отбеливатель?! Ты трешься отбеливателем?! Господи! Эви! Помогите! Кто-нибудь!

Какое облегчение. Меня накрыло волной умиротворения. Казалось, кожа и та поет от восторга. Я медленно выдохнула. Но тут ожог дал о себе знать. Сперва это был просто зуд, а потом по коже словно жаркое пламя пронеслось. Я уставилась на свои измученные руки. Все мозоли, что на них были, прорвались и растрескались. От боли глаза заволокло туманом. Я в слезах сползла на пол. Мне безумно хотелось отмыть все тело целиком.

– Мама! Папа! Она тут! Ей плохо! По-моему, она вылила на себя отбеливатель!

Какой-то треск и скрежет. Взволнованные крики:

– В душ ее! Скорее!

– Эви! Что же ты наделала? Черт, что же ты натворила…

На меня обрушился поток холодной воды. Она стекала по волосам и лицу, смешиваясь со слезами. Прежде чем мое сознание отключилось, меня посетила одна-единственная мысль.

Та самая мысль

Ну уж это-то точно совсем не нормально, а, Эви?

Глава сорок третья

Что сказали врачи

– Хорошо, что она разбавила отбеливатель.

– Вы правильно сделали, что тут же отнесли ее в душ. Это остановило распространение ожога.

– Пересадка кожи не нужна.

– Но руки могут онеметь и перестать различать смену температур.

– Шрам на ноге со временем пропадет.

– Вашей младшей дочери, Роуз, нужна консультация специалиста.

– Как же Эвелин отыскала отбеливатель?

– Мы переводим ее в психиатрическое отделение на недельку-другую. Эвелин, ты понимаешь, что это значит?

– Мы снова увеличим тебе дозу лекарств, Эвелин. А еще ты начнешь принимать диазепам – он поможет успокоиться.

– У вашей дочери серьезное обострение обсессивно-компульсивного расстройства.

ДНЕВНИК ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ

Дата: 5 декабря

Препараты: флуоксетин 60 мг, диазепам 5 мг дважды в день

Мысли/чувства: ……

Распорядок дня:

8:00. Подъем

8:30. Завтрак, лекарства

9:00–11:00. Терапия

11:00–13:00. Свободное время

13:00–14:00. Обед, лекарства

14:00–16:00. Приемные часы

16:00–17:00. Групповая работа: арт-терапия,

групповая терапия и так далее

17:00–18:00. Бесцельный просмотр телевизора

18:00. Ужин

18:00–22:00. Бесцельный просмотр телевизора

22:00. Лекарства, отбой

Глава сорок четвертая

Как меня навещала мама

Мама пришла первой. Ей разрешили принести мне шоколад и одежду. Я сидела одна в крошечной палате и пялилась на часы, теребя краешек бинта. Стоило мне увидеть маму, как из глаз брызнули слезы.

– Мама, мне так жаль!

Она грустно улыбнулась и опустилась на стул, стоявший у кровати, а потом положила на матрас стопку чистых джинсов и плитку молочного шоколада.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, не сводя глаз со стопки одежды.

– Прости меня.

– Ничего страшного, Эвелин, – ответила она, но я понимала, что это не так.

Ее лицо было искажено печалью и болью.

– А где папа и Роуз?

– Заедут завтра.

– Мне очень, очень стыдно.

Мама подняла глаза и посмотрела на меня – пристально и внимательно. Обвела взглядом всю мою худощавую фигурку, перевязанные руки, стерильную палату. И сама не сдержала слез.

– Ах, Эви… – всхлипнув, сказала она, опустилась на краешек кровати и прижала меня к себе. – Что случилось? Ты ведь так хорошо держалась…

– Да, да… – в слезах ответила я. – Прости. Я тебя подвела. Я всех вас подвела…

Мамины рыдания усилились.

– Ты ни в чем не виновата, – проговорила она.

И впервые в жизни я поверила, что она и впрямь так думает.

Мы еще долго сидели с ней в обнимку и плакали.

– Что теперь со мной будет? – спросила я, случайно размазав по ее блузке сопли.

Это обстоятельство меня ни капельки не расстроило. Может, дело в лекарствах, а может, в интенсивной терапии, но я просто поглядела на склизкий след на ткани и подумала: «Надо же, сопли. Ну и что?» Мама пригладила мне волосы:

– Ты скоро поправишься.

– Раньше ты тоже так говорила.

– И тебе правда стало лучше.

– А потом все только усугубилось.

– Такова жизнь. Дело вовсе не в тебе. Так всегда бывает: сперва взлет, потом падение – и так по кругу.

У меня было такое чувство, точно я добралась до самой вершины Эвереста с флагом в руках, но только собралась вонзить его в землю и прокричать: «Ура-а-а-а, победа!» – как на меня обрушилась неведомо откуда взявшаяся лавина и смела к самому подножью горы.