Евгений Чудаков

Три автомобиля, стоявшие в гараже — «студебеккер», «форд» и «гочкис», — молодые люди быстро завели, нагрузили лежавшими в гараже покрышками, камерами, аккумуляторами и жестяными банками с бензолом. Тот, который «проверял» револьвер, сел за руль «студебеккера», положив оружие рядом, затем дал газ и выехал из ворот. За ним резво последовали его товарищи на «форде» и «гочкисе». Когда появившийся через час Чудаков стал выяснять детали происшествия, оказалось, что кожаные молодцы даже не назвали своих фамилий ошарашенным сотрудникам училища и не оставили никакой расписки.

Разыскать «автомобильное имущество» удалось на следующий день — оно действительно поступило в распоряжение Басманного военного комиссариата. Но вернуть его оказалось не так-то просто. Крючкотворы-бюрократы, засевшие в комиссариатской канцелярии, оказались не слабее лихих оперативников. Многие недели они придумывали одну отговорку за другой, только бы не возвращать машины. То заявляли, что не имеют права сделать это из-за того, что автомобили не зарегистрированы надлежащим образом, то сообщали, что не могут доставить машины, так как они завязли в грязи за пределами города.

Потребовались вся энергия и настойчивость Чудакова, чтобы доказать необходимость возвращения автомобилей лаборатории, собрать нужные документы, убедить председателя НТО ВСНХ Горбунова лично заняться этим делом. Но и Горбунову понадобилось обратиться к Ленину с просьбой помочь в решении этого вопроса, прежде чем все три автомобиля и некоторая часть реквизированного вместе с ними имущества вернулись в гараж МВТУ. Это произошло в декабре, когда никто из немногочисленных сотрудников НАЛ уже не верил в возможность благополучного исхода. Тогда-то Чудакова и стали называть в лаборатории хозяином, хотя заведующим был Брилинг.

Квалификацию Чудакова оценили не только его товарищи по училищу. Военно-техническое управление Красной Армии вознамерилось получить во что бы то ни стало в свое распоряжение автомобильного специалиста столь высокого достоинства. Но тут уж Горбунов вмешался сам. По его ходатайству в высшие военные органы Чудакова освободили от военной службы «как незаменимого работника ВСНХ».

Зимой 1918/19 года НАЛ провела первые опытно-исследовательские работы. В их числе были испытание двухсотдвадцатисильного авиадвигателя «Рено», приспособление авиационных моторов «Рено», «Фиат», «Сен-Бим» к работе на так называемой казанской смеси и газолине, приспособление грузовика «паккард» к работе на скипидаре. Служебному рвению сотрудников НАЛ помимо научного энтузиазма способствовало и то обстоятельство, что в большинстве московских домов в ту зиму отопление не действовало. Лабораторные же помещения НАЛ хорошо прогревались испытуемыми агрегатами. Так что уговорить людей подольше задержаться у стендов было несложно.

Сам Чудаков, хотя и аккуратно оплачивал жилье, которое снимал, постоянно оставался ночевать в маленькой комнатенке рядом с кабинетом Брилинга. Спал не раздеваясь. По утрам выходил к сотрудникам в полушубке, большущих валенках и диковинной обезьяньей шапке, подаренной знакомым англичанином. А к середине дня разогревался в работе так, что оставался в одном жилете.

Трудно было с продуктами. Кроме мизерных количеств съестного, полагавшихся по карточкам совслужащих, да двух буханок хлеба в неделю сверх того, никто в НАЛ дополнительных пайков не имел. Добиваться ихч считали неэтичным. Работали, затягивая пояса потуже, верили в скорые изменения к лучшему. Верили безоглядно, истово, вдохновенно, как верят только в революциях.

Весной 1919 года Чудаков сдал в НТО ВСНХ на свежеотпечатанных листах бумаги с грифом «Научная автомобильная лаборатория при НТО ВСНХ РСФСР» первый отчет о проделанной работе, первые конкретные рекомендации по эксплуатации моторов и автомобилей. Голодное, холодное, тревожное время осталось в его памяти одним из счастливейших в жизни.

Лаборатории стали поручать ответственные задания. Правда, никто толком не знал, в каком направлении надо развивать автомобильную технику. Так, НАЛ поручили исследовать возможность использования автомобилей на железных дорогах вместо паровозов, о чем уже говорилось на автомобильной секции ВСНХ. Эксперименты, добросовестно проделанные сотрудниками лаборатории, выявили полную непригодность автомашин для такой работы.

В то же время начатая Брилингом и Чудаковым по собственной инициативе доработка колесного тягача «мортон», того самого, который безнадежно вяз в русской грязи, привела к быстрому успеху. Машину переделали на гусеничный ход, и она оказалась вполне работоспособной.

Доверие к лаборатории укреплялось, рос престиж ее руководителей, увеличивались бюджет и штат. А обстановка в коллективе по-прежнему оставалась почти семейной. Все знали все друг о друге. С неудачами каждого боролись сообща. Удачам радовались, как дети. При всем том сохраняли особенно важную в те времена практичность и целеустремленность.