Евангелие от Чаквапи

Вертолет колумбийского спецназа летел в темноте над деревьями, унося нас прочь от враждебных джунглей. По бокам на сидениях примостились уставшие бойцы — человек двадцать. Некоторые из них получили легкие ранения, но убитых не было. Они с любопытством рассматривали нас, подбадривающе улыбаясь и с нескрываемым любопытством слушая рассказы о наших перипетиях.

— Вы удачливые парни, — сказал один из них, с нашивкой «Лаваро» над карманом форменной рубахи и капитанскими лычками. Он подсел ко мне и кивнул в сторону захваченного в плен повстанца. Тот был ранен, и счел, что лучше сдаться спецназу, чем геройски получить пулю в лоб. — У них был жесткий приказ Энрике Мартинеса, которого вы называете Шрамолицым, захватить вас во что бы то ни стало. Мартинес велел не отвлекаться ни на что другое, а в случае невыполнения приказа обещал спустить с них шкуру. Чем вы так ему насолили?

— Не знаю, — ответил я. — Убили мексиканца, который привез нас сюда, и еще нескольких фарковцев. Это все.

— По словам пленника, вы украли у их командира какие-то документы, — собеседник говорил доброжелательно, но глаза его внимательно следили за моей реакцией.

— Я прихватил сумку у одного из убитых бандитов, но там, кроме томика Ленина и порнографического журнала ничего не было. Я их выкинул в джунглях вместе с сумкой.

— Что еще в ней было? — происходящее все больше напоминало допрос.

— Расческа… Но едва ли она представляла какую-то ценность, — задумчиво произнес я, понимая, что речь идет о найденной мною карте. — Это все, — сказал он, и похлопал себя по карманам. — Ты сам видишь.

— Да, — он кивнул.

Настырность преследовавших нас фарковцев нашла объяснение. Единственное, чего я не понимал — откуда Шрамолицый мог знать о содержимом статуэтки?

После нескольких часов ночного полета «вертушка» приземлилась на военной базе, охраняемой как сверхсекретный объект — вышки по периметру, колючая проволока, прожектора, патрули с собаками. Хорхе пожал нам с Ником руки и попрощался, после чего капитан Лаваро проводил нас к стоявшему в отдалении трехэтажному зданию. Он шел чуть впереди легкой, пружинистой походкой, свойственной людям, профессионально занимающимся боевыми искусствами.

Если мы надеялись на сладкий сон в удобной постели, то глубоко ошиблись. На входе в здание нас уже ждали и вежливо, но тоном не приемлющим возражений, «попросили» пройти в кабинеты — Ника повели в один, меня в другой.

Полутемная комната с крохотным зарешеченным окном, со столом в центре и лампой, свет от которой был направлен прямехонько на то самое место, где мне предложили сесть. Сперва меня осмотрел армейский врач, смазал ссадины лекарственным раствором, сменил повязку на начавшем заживать запястье, после чего вколол в плечо антибиотик и противостолбнячную сыворотку. Закончив осмотр, он вышел, и я некоторое время сидел в одиночестве. Вскоре дверь открылась, вошли трое в штатском. Безликие, в одинаковых костюмах мышиного цвета, белых рубашках и таких же мышиных галстуках, они сели напротив меня на другом конце стола, и представились. Люди в штатском не скрывали, что представляют военную разведку Колумбии. Меня уверили, что беседа наша будет короткой и необходима лишь для соблюдения некоторых формальностей.

— Всего несколько вопросов, — успокаивающе заметил сидевший в центре человек в очках с толстыми линзами, назвавшийся Санчесом.

Но несколько вопросов вскоре превратились в перекрестный допрос. Не успевал я закончить отвечать на один, как из другого угла раздавался следующий. Бесконечная цепочка — кто мы, откуда, как нас зовут, как оказались в лагере ФАРК, кто из повстанцев поддерживает с нами наиболее тесные отношения, как мы связаны с русской мафией, по каким каналам переправляется кокаин, сколько получили за партию проданного нами ФАРК оружия, наше звание в ФСБ, как нас зовут, откуда прибыли, как намеревались покинуть страну, номера наших банковских счетов… Вопрос следовал за вопросом, порой повторяясь, и могло сложиться впечатление, что люди эти страдали провалами в памяти. Усталость брала свое, хотелось пить, есть и спать. Внутри бушевала лютая злость на этих говнюков, мучавших меня бестолковыми вопросами после зловонной ямы, побоев, после того, как меня едва не убили повстанцы, с которыми не может справиться их хваленая армия со всеми ее вышками, вертолетами и спецназами. Я отвечал, отвечал и отвечал, стараясь сдержать эмоции, но когда вновь услышал очередной вопрос о своем имени, взорвался:

— На этот вопрос я отвечал уже четыре раза, и мне кажется, что этого достаточно! Позапрошлую ночь я провел в подвале с крысами, прошлую — в мокрой земляной яме, а эту, судя по всему, проведу, отвечая на вопросы людей, у которых хреново с ушами! Вы составьте список, и завтра, отоспавшись, я письменно на него отвечу.