Ева и Адам

За мной тогда присматривала молодая чеченка Зара – старшая дочь в многодетной семье. У нее было трое младших братьев. Она частенько приводила меня в свой дом, чтобы я поиграл с мальчишками. Я был вхож в их семью лет с четырех, а с того дня, когда погорел гарнизон моих родителей, больше не покидал их дом. Родители Зары усыновили меня. Стыдно признаться, но я даже не осознал в полной мере, какая утрата меня постигла. И в этом – большая заслуга моей новой семьи. Так получилось, что теперь это моя единственная семья, другой нет и не будет. Они окружили меня настоящей заботой и любовью. Детвора не давала мне ни малейшей возможности захандрить. И у меня теперь трое братьев и сестра. Все они чеченцы, и за каждого из них я, не раздумывая, отдам жизнь.

– Так Руслан один из них?

– Да, ты, наверное, заметила, что мы не очень похожи.

– Пожалуй, – согласилась Ева, но при этом задумалась: действительно не похожи, но она ни на секунду не усомнилась, что они братья.

Адам продолжил:

– Конечно, фрагменты из детства всплывают в памяти, не давая до конца забыть, кто я и откуда – нежные прикосновения маминых рук, мягкие губы, которыми она зацеловывала меня – что, кстати, совсем не принято в моей кавказской семье, – мелодичный голос, колыбельные на ночь, строгие и справедливые наставления отца. Но их лица стерлись из памяти, и нет ничего более мучительного, чем бесконечные попытки вспомнить их. Только во сне я отчетливо вижу их, но стоит мне открыть глаза, как образы безвозвратно рассеиваются. Это не давало мне покоя до тех пор, пока я не приехал в Москву несколько лет назад. Здесь я нашел дальних родственников, у которых остались фотографии моих родителей.

Теперь Ева внимательно разглядывала профиль Адама, повествовавшего о самом сокровенном. Он по-прежнему смотрел прямо перед собой. Она подалась вперед и накрыла ладонью его запястье. Он моментально отреагировал – подвинулся поближе к ней, сел на бортик и положил ее голые ноги себе на колени.

– Я не утомляю тебя?

– Нет, но к чему ты клонишь?

– Я бы долго мог говорить загадками, но мне хочется, чтобы ты понимала, кто я. Всего тебе знать необязательно, но для начала этого будет достаточно.

– Хорошо, как считаешь нужным, – покорно отозвалась Ева и положила голову ему на плечо.

– Мне было двенадцать, когда официально объявили о начале военных действий на территории Чечни. Хотя, как я уже сказал, для моей семьи, то есть для моих родных родителей, она началась намного раньше. В общем, я впитал все ужасы войны, насмотрелся такого, что если бы природа не наградила меня стальной психикой, я давно бы тронулся умом.

Не скрою, непросто быть русским мальчиком в чеченской семье в период ожесточенных военных действий. На ум приходит сказка про гадкого утенка, который выделялся на птичьем дворе, но я влился в компанию братьев довольно органично и называл себя чеченцем, хотя всегда имел собственное мнение по всем вопросам, в том числе и политическим. Благо семья моя не была настроена фанатично и не навязывала никакой позиции. Но и я, и мои братья участвовали в военных действиях в той или иной мере.

Так вот, даже будучи русским мальчиком, невозможно было принять бесчинства российских военных на кавказской земле. Понятно, что изнутри действия чеченской стороны выглядят привлекательнее – она оборонялась, тогда как российская нападала. Масштабы разрушений и гибель людей от российских войск я наблюдал своими глазами. Но даже чеченская сторона не вправе оправдывать ту войну, особенно если вспомнить, с какого варварства по отношению к тем же советским гарнизонам она начиналась.

Долгие годы, параллельно с военными действиями, я искал себя, искал истину, пытался определить свою позицию, при этом не забывая, что сделали чеченские бандиты с моими родителями, но и вместе с тем наблюдая, как русские солдаты убивают невинных обывателей, кавказских женщин и детей. Постепенно в моей голове вырисовывался вывод: откровенно правых и виноватых быть не может, боевики – лишь марионетки, которых дергают за ниточки манипуляторы с верхов. В силу молодого возраста я не сразу смог добраться до них, но война была долгой, и в конце концов мне это удалось. Я никогда не воевал в прямом смысле этого слова, просто волей-неволей варился в этой каше, и иногда до меня доходила важная информация, с которой необходимо было что-то делать.

Справедливости ради надо заметить, что родители умудрились дать нам с братьями достойное образование и продолжали заниматься нашим развитием даже в самые тяжелые времена. Конечно, всякое бывало, несколько раз я импульсивно порывался покинуть свою чеченскую семью, но рано или поздно все равно возвращался. Им со мной пришлось тяжелее всего, ведь любили они меня как родного, но им периодически приходилось это доказывать, чтобы я не чувствовал себя обузой.

– Но гадкий утенок все же расправил лебединые крылья и покинул родовое гнездо окончательно? – заметила Ева.