Ева

Она здесь. Сквозь прутья клетки, в которую его посадили, как какую-нибудь обезьяну, Герман видит Аришу. Она впервые присутствует на судебном заседании. До этого ее представляла женщина с истеричным голосом и жабьей шеей, начинавшейся, минуя подбородок, сразу после тонких крашеных губ. Она и сейчас сидит рядом с Аришей, победоносно поджав губы. Его девочка совсем взрослая. Пытается спрятать глаза под косой челкой, сережки вспыхивают под электрическими лампами. Из-за света ламп волосы кажутся светлее. Лицо бледное, усталое, на щеках красные пятна. Ни разу не посмотрела в его сторону. Держит за руку Митьку. Тот тоже осунулся, похудел. Белые волосы, стянутые в хвост, под этим светом выглядят безжизненными, искусственными. Детское выражение исчезло и с его лица. Митька несколько раз встретился взглядом с Германом — отчужденно, холодно, ненавидяще.

Ариша откручивает крышку от бутылки с водой, делает несколько глотков. Ее представительница с жабьей шеей что-то шепчет ей на ухо. Ариша, похоже, ее не слушает. Смотрит прямо перед собой. Натянула рукава свитера до кончиков пальцев. В этот раз зал полон, много журналистов. Вспышки фотоаппаратов нет-нет да и выстреливают в Германа. Миша сказал, что сегодня могут вынести приговор. Обвинительный, разумеется. Принес Герману накануне чистую одежду. Несмотря на то что одежда пропахла потом и страхом, пока его перевозили в тесном автозаке с другими счастливчиками, едущими в суды, от нее и сейчас тянет новизной и чистотой. Лучшего запаха за несколько месяцев в СИЗО и не придумать.

Голос судьи достигает ушей Германа, но смысл слов до сознания не доходит. Герман не спал уже много ночей. Чтобы сознание совсем не уплыло, он продолжает смотреть на Аришу. Черты лица ее потеряли спокойно-радостное выражение буддийского монаха. Черный свитер с капюшоном (наверняка накидывала на голову, когда шла по коридору) мягко обволакивает тонкую нежную шею. Обрывки слов выступающих: похищение, цирк, шантаж… цепляются за сознание Германа, но текут мимо. А Ариша слушает, изредка руки ее вздрагивают. Да, он принял правильное решение. Теперь Герман убежден в этом. Возможно, единственное правильное решение в своей жизни. Даже если Ариша сейчас так не считает. Она справится, Герман уверен.

Он переводит взгляд на журналистов, изнывающих от ожидания приговора. Они, похоже, ждут его больше, чем он. Судья обращается к Арише:

— Суд приглашает потерпевшую Наталью Ломакину.

Его девочка поднимается. Смотрит на судью. В наступившей тишине раздается ее негромкий голос:

— Меня зовут Арина Морозова. Прошу обращаться ко мне так.

Сердце Германа ударяет глубоко и сильно, точно древний колокол.

— Но… — Голос судьи выражает неудовольствие. — Хорошо. Суд приглашает потерпевшую Арину Морозову.

Ариша встает и идет к трибуне. Герман пытается замедлить в голове этот кадр. Вряд ли ему когда-нибудь снова придется увидеть свою девочку. Кажется, она еще немного выросла. На голову выше большинства собравшихся в зале людей. Тонкую мальчишескую фигуру обтягивают темные джинсы, челка и короткая стрижка подпрыгивают в такт шагам. Смотрит прямо перед собой, пытаясь не щуриться от вспышек фотоаппаратов.

Выступив, Ариша покидает зал суда.

За те несколько месяцев, пока Герман ждал ее совершеннолетия, он успел подготовиться к сегодняшнему дню. Даже в таком окружении, как у него, найдется человек, который приведет к другому и в конце концов к тому, кто нужен. Тому, кто доставит на судебное заседание маленькую вещицу. Герман кладет в рот капсулу и надкусывает ее. Горечь цианистого калия мгновенно достигает рецепторов. Герман задерживает вдох, обводит взглядом зал суда. Жаль, что в зале нет окон и он не может напоследок посмотреть на солнечный свет. Впрочем, это уже неважно: еще немного, и мир наконец рассыплется в хаос.