Этот разрушительный элемент

Сердце сжимается от этих слов и от желания обнять Леобена перед уходом. Но вместо этого я загружаю файл с местонахождением Лаклана в свою панель. А затем сосредотачиваюсь на указанной точке, и коридор с кафетерием начинают мерцать перед глазами. Мир погружается во тьму, а через секунду я чувствую, как меня утягивает вперед, словно кто-то воткнул мне в грудь крючок и сейчас наматывает леску.

Под ногами резко появляется пол. Темнота сменяется светлой, чистой комнатой. Я оказываюсь в современной лаборатории с генкитами и операционным столом. Единственный выход отсюда – стальная дверь, на ручке которой мигает красный светодиод.

Лаклан стоит в другом конце комнаты с нечитаемым выражением на лице, глядя на меня своими серыми глазами.

От одного его вида все сжимается внутри, но я подавляю это чувство. Я пришла сюда не для того, чтобы жалеть себя. А чтобы заставить его рассказать мне правду о происходящем.

– Катарина, – говорит он. – Не ожидал тебя увидеть.

– Конечно нет, – соглашаюсь я. – Ведь в Энтропии ты ясно дал мне понять, что я не так много места занимаю в твоих мыслях.

– Ты делишь мозг с моей дочерью, – напоминает он. – И меня очень волнует, что станет с вами обеими.

– С твоей дочерью, – повторяю я.

Голос начинает дрожать. Это глупо, ведь я понимаю, что Лаклан не заботится обо мне и создал меня лишь чтобы помочь сознанию Цзюнь Бэй восстановиться. Но какая же большая разница понимать это и слышать из его уст. Всю свою жизнь я верила, что этот человек – мой отец. Что он заботится обо мне и любит меня, хотя и не всегда это показывает. Почему его безразличие все еще задевает меня?

Я впиваюсь ногтями в ладонь.

– Я пришла сюда из-за одичалых. Думаю, их атаки были спланированы и, думаю, это сделал ты.

Его брови поднимаются вверх от удивления.

– Катарина, меня уже несколько недель держат взаперти. И у меня нет доступа к сетям «Картакса»…

– Зато есть к «Истине», – возражаю я. – Ведь никто и не подумал скрыть ее от тебя. Не так ли? К тому же я сейчас здесь и разговариваю с тобой. Ты убедил Дакса, что пытаешься исправить вакцину, но меня тебе не обмануть. Не ты ли сначала сделал все, чтобы отправить на панель каждого код Цзюнь Бэй, а затем удалить его? И я не сомневаюсь, что ты скрываешь что-то еще. Так что я пришла сюда услышать всю правду.

Лаклан равнодушно смотрит на меня.

– Ты пытаешься запугать меня, Катарина? Ты всегда была умной девочкой – целеустремленной, сосредоточенной, и с тобой оказалось удобно жить – но при этом тебя сложно назвать пугающей.

Я делаю шаг к нему.

– Я просто хочу узнать правду.

– А мне нужно работать, – говорит Лаклан. – Ты слышала мое предложение, и оно остается в силе. Приведи ко мне остальных детей, после чего я выну тебя из головы моей дочери и дам тебе тело. Цзюнь Бэй отказывается стирать тебя, хотя и считает, что ты в отключке, а имплант, разделяющий ваши разумы, разрушается, так что другой альтернативы нет. Но сначала мне нужно исправить вакцину.

Я качаю головой:

– Уверена, ты что-то скрываешь.

Но Лаклан не отвечает. И вместо этого вновь поворачивается к генкиту, стоящему у стены, как не раз делал в хижине. Он не считает нужным разговаривать со мной. И даже смотреть на меня. От осознания этого меня охватывает ярость.

Он не считает меня пугающей? Значит, пришло время доказать, что Лаклан ошибается. Я оглядываю лабораторию, проводя сканирование. Должен же быть какой-то способ напугать его и заставить сказать мне правду. Взгляд замирает на генкитах, но на них стоит система защиты. Единственный интерфейс, к которому у меня есть доступ – освещение. В нем есть руководство пользователя, которое я тут же открываю перед глазами и читаю, что же там есть интересного. В нем отображены диаграммы, инструкция по обслуживанию, предупреждение о циклах отчистки…

Я поднимаю глаза на потолок. Цикл отчистки. Это может сработать.

Как и большинство лабораторий «Картакса», эта комната освещена лампами дневного света, но на потолке так же есть несколько черных полос – ультрафиолетовых ламп. Это стерильная комната – лаборатория, где проводят эксперименты с образцами вирусов. Ученым нужны места, где они смогут работать с вирусами гидры, которые можно обеззаразить, если они прорвутся в воздух. И эти лампы испускают вспышку ультрафиолетового света, способного проникнуть в образцы и уничтожить вирусные частицы. При максимальных настройках вспышки длятся всего секунду, но этой мощности хватит, чтобы наградить человека ожогами третьей степени.

Я перевожу взгляд с ламп на Лаклана. Если получится запустить цикл отчистки, то Лаклан окажется беспомощным. И ему придется сказать мне правду. На самом деле, включение этих ламп можно прировнять к пытке, но он не новичок в этом. И хотя свет может причинить боль и мне, оно того стоит.

– Тебе не следует меня игнорировать, – говорю я, отправляя команду запуска цикла отчистки.

Из-за нашего присутствия в лаборатории тут же срабатывает защита, но я взламываю протоколы безопасности вирусом. Полосы начинают мерцать и разгораться сильнее.

Лаклан настороженно поднимает голову.

– Что ты творишь?