Этот дождь решает всё

В прошлый раз в самый тяжелый период жизни от хандры мне помог спастись «парень с зонтиком». Успокоиться, понять, что я хочу остаться здесь. Если он не сможет сказать что-то особенное, способное удержать меня в городе, то кто сможет?

Не смотря на послания Соломинцева (54 штуки!), я открыла диалог с Саймоном и решительно написала:

«Хорошо. Встретимся. Когда?»

* * *

Когда? – Завтра вечером.

Где? – Выбирай сама.

В итоге в воскресенье в шесть часов я стояла на набережной у той самой скамейки, где впервые познакомилась с «парнем с зонтиком». Смотрела на море, полной грудью вдыхала соленый воздух и чувствовала себя легче, самую малость. Ностальгия успокаивала, обещала: вот-вот, сейчас все решится. Ты ответишь себе на главный вопрос, ты сможешь все изменить, решить, исправить. Если захочешь.

Я одновременно хотела и не хотела. Сейчас, ожидая человека, которого я знала как Саймона, но привыкла про себя называть «парень с зонтом», я жаждала перемен, была готова свернуть горы. Даже, возможно, ответить все-таки Стасу. Потому что «В жизни, как и в городе, легко можно найтись. Нужно просто выбрать правильный маяк».

Я надеялась, что эта встреча поможет поступить правильно. И я не ошиблась.

Саймон опоздал почти на пять минут. Подошел ко мне, внимательно изучая. Без зонта, настоящий. Высокий, темноволосый – совсем как на фотографиях. Только аура от него исходила мрачная, тяжелая. Возможно, все дело было в глазах – темно-карие, они смотрели так пристально и пронзительно, что после каждого взгляда хотелось повести плечами, сбрасывая неприятное оцепенение. Но я держалась. Ведь это Саймон! Черт возьми, он столько раз поднимал мне настроение!

– Привет, – первой подала голос я, улыбаясь.

– Вот и встретились. – Саймон кивнул.

– Ага.

Я надеялась, он скажет что-нибудь еще, напомнит о том случае летом, о дожде или хотя бы улыбнется. Но Саймон молча стоял напротив и сверлил меня взглядом.

– Узнаешь это место? – Я все же передернула плечами, задавая самый волнующий вопрос из всех возможных. Подошла к парапету, облокотилась на него, вновь глубоко вздыхая.

– Обычная набережная. – Саймон подошел, останавливаясь рядом и тоже опираясь о каменные перила. – Такие есть почти в каждом городе на побережье.

– Ну, так-то да…

Не помнит? Хотя откуда бы ему помнить конкретное место? Лучше бы рассказала саму историю, напомнила про пекарню, про вишневые слойки. Точно, их-то он никак не мог забыть.

Было неуютно. Мы стояли на месте, которое значило для меня бесконечно много, и молчали. Я мысленно уже несколько месяцев цитировала слова «парня с зонтиком», а он просто… забыл? Для разных людей одно и то же событие может иметь разный смысл. Для меня это было окончание старой жизни и начало новой, а Саймон… просто угостил тогда булочкой плачущую девушку?

– Как тебя зовут на самом деле? Ты обещал рассказать, помнишь? – я вновь прервала тишину. – Сергей? Степан? Симон?

– Семен, – отозвался он, поворачивая голову ко мне. – Это же логично. Саймон – Семен. Кроу – Воронов.

Все в нем было бесконечно мрачным, даже одежда готически-черная: водолазка, джинсы, куртка – ни единого яркого пятна. Вот уж точно говорящая фамилия, Воронов, который чернее вороньего крыла. Так и кажется, что сейчас вспрыгнет на парапет, обернется птицей и улетит. Воронья Мэри Поппинс.

– Почему же в сети отказывался сказать? – я улыбнулась собственным мыслям.

– Интрига должна быть.

Вновь я повела плечами, стряхивая его взгляд. Больше не могла держаться, ощущение обволакивало и затягивало, как липкая паутина. От него было тяжело двигаться, сложно дышать. Может, если глаза закрыть краем зонта…

– В тебе и так много интриги. Дождь, зонт…

– Ты о фотке? – Он хмыкнул. – Ага, классная.

– Неплохая. – Но я имела в виду совсем не фотографию.

Разговор не клеился. Мы с трудом перебрасывались фразами, будто играли в настольный теннис, но постоянно промахивались. Саймон… Семен кидал мне шарик, но тот улетал в мир за моей спиной; я бежала за ним, поднимала, обдувала, пыталась правильно подать, но обязательно отбивала слишком слабо или вообще не попадала по нему. То ли мячик бракованный, то ли мы плохие игроки.

Мы бродили по набережной в метре друг от друга, и в какой-то момент я начала задумываться: как мы общались? А так ли хороши были наши разговоры в сети? Почему они поднимали мне настроение? До дрожи в пальцах хотелось достать телефон и пролистать историю, но я удерживала себя, напоминала, что знаю ее и так. Мои долгие жалобы и его короткие, ничего не значащие фразы. И частое «Саймон говорит», которое почему-то приводило меня в восторг. Все.

Эйфорию же вызывали воспоминания. Тот ливень, набережная и ярко-красный зонт. Такой же, как у Семена на аватарке. Я упивалась этим единственным днем, утопала в нем, но…

– Пойдем вон туда? Направо, – позвала я, сворачивая в названную сторону.

– Как скажешь.