Этот дождь решает всё

– Да, в основном на работе… Мы проект делаем, глобальный, для компании не первый, но для нас почти решающий, а в команде народа мало, всего шесть человек, плюс несколько художников. Сами сглупили когда-то, сказали, что не хотим никого новенького, так справимся. Но людей мало, а требования-то те же. Теперь Прохоров высасывает из нас все соки, вернее даже из меня как из главного в команде. – Соломинцев досадливо скривился и крепче сжал бортик. – Проблема в том, что Степан Аркадьевич предпочитает собственноручно все проверять, прикапывается к малейшей неточности. Вот я и просидел у него сегодня часа четыре, выслушивал ругань, будто в игре куча багов, мы нифига не работаем и далее по списку. Даже пообещал такими темпами отстранить меня от управления и перебросить всю нашу команду вместе с проектом другим ребятам. – Стас раздраженно побарабанил пальцами по камню, оттянул и так расстегнутый ворот. – Черт, это нечестно. Но мы пашем, как волы, и днем и ночью, а действительно не успеваем – народу мало. – Он вдруг повернулся ко мне. – Тебе неинтересно, да?

– Интересно. Правда. – Я улыбнулась, стараясь как-то подбодрить Стаса. Я? Подбодрить Соломинцева? Господи, куда катится мир? – Ты прав, и нечестно ваш труд передавать другим будет. Но дед действительно любит сам контролировать проекты. Недавно несколько часов сидела у него в кабинете, пока обсуждался концепт игры. Думала, умру.

Приободрить не получилось. Реакция Стаса оказалась неожиданной: он закашлялся и впился в меня взглядом. Что случилось-то? Я что-то не то сказала или Соломинцеву снова отказала адекватность?

– Дед? – очень громко уточнил он. – Так ты внучка Прохорова?

– А ты разве не знал? – удивленно поинтересовалась я.

Об этом ведь знает каждый, догадывается, стоит услышать фамилию. Мы с дедом внешне чем-то похожи, а люди – такие существа, которые иногда могут очень быстро провести соответствующие параллели. Или, как оказалось, наоборот, не провести… Соломинцев смотрел на меня с таким недоумением и бесконечной обидой, словно от него скрыли важную тайну. Словно я в день нашего не самого приятного знакомства должна была носиться по компании с криками: «Ребята, я Прохорова! Та самая Прохорова, дед которой – ваш многоуважаемый директор!» Идиотизм. Все догадливые крутили бы пальцем у виска, зато Стас был бы рад.

Но вот во взгляде промелькнуло понимание, а потом он хищно прищурил глаза и сжал губы. Перемена была такой внезапной, что я даже не успела отреагировать. Соломинцев мгновенно оказался рядом, схватил меня за запястье и зло выдохнул в лицо:

– А я-то думал… Так вот в чем дело. Дед. Тебя по блату устроили, да, мелкая?

Я вздрогнула и подняла взгляд. В его глазах плескалось море, лил бесконечный дождь, в голове завывал ветер. Штормовое предупреждение пришло слишком поздно. И из-за чего? Что случилось?

– Я…

– Правда глаза колет?

Капли настоящего дождя начинали барабанить по плечам и оседать на волосах. Пальцы стискивали запястье – не больно, но крепко. А у меня на глаза наворачивались непрошеные слезы. Не умеешь ты быть нормальным, Соломинцев. Ты… ты… да за что только тебя Греем назвали, урод? Точно не из сказки явился, а из «Оттенков…»

– Иди к черту, придурок! – закричала я, со всей силы сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Я хорошо рисую, у меня художка за спиной. И никакой я не дилетант в технике, а настоящий программист, просто еще без корочек. Если хотел оскорбить, не получилось!

О, еще как получилось. Разве не потому я все это выпалила? Разве не потому стояла, кусая губы, чтобы позорно не разреветься? Соломинцев попал по больному. И уже не в первый раз. Дилетант, пигалица, блат… Каждый новый удар больнее предыдущего.

– Ненавижу тебя, сволочь! – рявкнула я, наконец вырывая руку.

И я кинулась прочь, вытирая рукавом выступившие слезы. Бегством делу не поможешь, нужно встречать врага лицом к лицу. Но враг точно не испугается, если кинешься на него с кулаками, заливаясь при этом слезами. Лучше успокоиться. Успокоиться, пережить, попросить деда все же помочь с деньгами и закончить институт. А потом вернуться и доказать Соломинцеву, что я чего-то стою!

Я резко остановилась, шокированная собственными мыслями. Вернуться? Ради глупой мести, которую, возможно, никто и не заметит? Чтобы просто потешить собственное самолюбие?

Что ты делаешь со мной, Ста-асик? Что ты со мной делаешь?

Соломинцев долго смотрел на аллею, где скрылась Энжи. Ловил призрачные тени, завихрения света. Сигареты в его пальцах тлели одна за другой, а вкус никотина уже почти въелся в губы. Порочный, неправильный вкус… но Стас не мог остановиться.