Это знал только Бог

Но у въезда их не пустил… дед-охранник. Смешно: что он тут охраняет? Они объяснили, что прибыли к главврачу, только после этого дед пропустил. Направляясь к главному корпусу, Игорь начал тему, волновавшую и Вячеслава:

– Скажите, это возможно – найти преследователей Далилы?

– Честно? Пока нет. Я надеюсь на Милу.

– А чем поможет Мила? – изумился тот.

– Видите ли, Игорь, на мать и дочь почти одновременно обрушился град неприятностей. Совпадением это, мне кажется, назвать нельзя, кто-то методично пытается уничтожить их. Но это все, что я пока могу сказать.

Главврач встретила их весьма приветливо, с неким кокетливым ожиданием, словно два любовника явились разом и она им обоим рада.

– Мы бы хотели повидаться с Милой Чибис, – перешел к делу Вячеслав.

– А вы кем ей доводитесь? – полюбопытствовала она.

– Родственник.

– А почему без мужа приехали?

– А он очень занят на работе. Я проездом, узнал от Серафима, что она лежит здесь, вот и приехал проведать ее.

– К сожалению, это невозможно.

У Вячеслава уголки губ поползли вниз, но тон был лукавый:

– Как это – невозможно?

– Первые две недели мы не допускаем к больным родственников ввиду опасности ухудшения самочувствия.

– Простите, что? – подался к ней корпусом Вячеслав. – Я не ослышался? Вы не разрешаете видеться с родственниками? Я не в тюрьму попал?

– В интересах больных не разрешаем, – проигнорировала она шпильку. – Здесь за каждого больного несем ответственность…

– Понял! – Вячеслав ударил в ладоши, улыбнулся. – Сколько?

– Я сейчас позову санитаров, и вас выставят вон, – козырнула неподкупностью врач.

– А теперь вы не поняли. Я хорошо оплачу свидание, всего десять минут. Моего телохранителя не бойтесь, он немой, никому не расскажет.

Сильнее слов зрительные рефлексы, подающие сигнал в отдел мозга, где укоренилась жадность. Вячеслав намеренно растягивал фразы, доставая бумажник, раскрыл так, чтобы в поле зрения врача не попали рубли. Отсчитывая зеленые купюры, он исподлобья следил за ней. Алчность сверкнула в зрачках, но, очевидно, она испугалась провокации:

– Уходите. Немедленно.

– Не хотите денег? – вскинул Вячеслав подозрительно наивные глаза.

Захлопнув бумажник, он положил его в карман, а оттуда рука его вернулась с пистолетом. Он не стал направлять его на заледеневшую женщину, просто рассматривал оружие со всех сторон. Наконец посчитал, что впечатление произвел, заговорил несколько развязно:

– Сейчас вы прикажете привести Милу. И не надо шума, я этого не люблю. Трупы мне не нужны, мы мирные граждане. Иногда. Правда же? – лениво повернул он голову к Игорю, тот утвердительно кивнул. – Вот. А если сюда набегут, то… пуль у нас на всех хватит. Правда?

Он снова повернул голову к Игорю, который достал пистолет из кармана и сунул его за пояс. На грубом лице врачихи задергались мышцы – нервный тик. Она встала из-за стола, притом задела журнал, тот упал на пол, поднимать не стала, подошла к двери. Игорь переместился к стене и ласково смотрел на нее, без всяких угроз, играть так, как Вячеслав, он не умеет. Но она, кажется, расценила ласковый взгляд по-своему, распахнула дверь, истерично крикнула:

– Чибис ко мне! – Из коридора отозвался неразборчивый женский голос. – Я же сказала: Чибис ко мне в кабинет!

Игорь непроизвольно охнул, увидев Милу: глаза ввалились, кожа серая, щеки впали, короче, ходячий труп. А она, едва до нее дошло, кто перед ней, кинулась ему на грудь:

– Заберите меня отсюда, по… пожалуйста. Я не могу… умоляю…

Дальше слезы и рыдания не дали ей говорить.

– Это вы называете лечением? – указав на Милу, сказал Вячеслав. – Мы забираем ее.

– Вы не имеете права… – залопотала врач.

– Имею, – мягко произнес он. – И заберу. Меня не удовлетворяет лечение.

– Я сообщу куда следует! Это похищение!

– Попробуй только, – прошипел Вячеслав свирепо. – И калечить людей будет некому.

Беспрепятственно вышли с территории больницы. По дороге в город к Миле не приставали с расспросами, она же, забившись в угол, сидела с закрытыми глазами.

– Мама! – вскрикнула Мила, когда вошла в номер.

И снова слезы. Но не Далила ревела в три ручья, она просто обняла дочь, похлопывала ее по спине, успокаивая, и молчала. Потом Мила поплелась в ванную, мылась полтора часа, а все ее ждали. Одежды у нее не было, не сообразили забрать из камеры хранения, поэтому на голое тело она надела халат матери. Из ресторана принесли еду, правда, ела Мила неохотно.

– Ты можешь говорить? – спросил Вячеслав, Мила кивнула. – Тогда расскажи все. Без утайки и с самого начала. То есть с роддома…

На удивление, Мила подробно рассказала о своих напастях, а досталось ей – не дай бог никому. Скорей всего, после психушки сработал синдром свободы. Мила чувствовала себя защищенной, тем не менее она после «лечения» была еще вялой. Ее уложили спать, а на совет перешли в номер Вячеслава. На Далилу рассказ дочери произвел сильнейшее впечатление, она едва слышно обронила:

– Кто мне объяснит, что творится?