Это все - я! (СИ)

Оглядываю помещение. Вся мебель — произведения искусства; огромные, сияющие чистотой, окна, зрительно увеличивают пространство; дорогой паркет на полу приятно радует глаз, а о коллекции ваз во всех уголках гостиной я вообще молчу. Богато живет… Марьянелла. А теперь — ее тетка. Которая, к слову, стоит у софы и смотрит на меня во все глаза.

— Призрака увидели, тетушка? Вы ведь моя тетушка? — улыбаюсь ей в тридцать два зуба и начинаю по-новому осматривать гостиную, но на этот раз — уделяя внимание присутствующим, а не мебели.

Тетушка — баронесса Тиссотская, оказалась женщиной за пятьдесят, активно пытающейся доказать всем, что ей — за сорок. Прямая спина, высокая тугая прическа из черных с проседью волос, выбеленное непонятно чем лицо и платье не по возрасту. Да, забыла сказать — у нее нос с горбинкой. Не то, чтобы важно, но не могла не отметить.

Я ее узнала по портрету в глухоманьском поместье, так вот там горбинка была намного меньше, — тетка явно подкупила художника, чтоб приукрасил ей внешность…

Рядом с ней, на софе, сидел (по всей видимости) мой двоюродный дядюшка — Барон Тиссотский (вот им не повезло с названием родовых земель!).

— А вы, должно быть, мой дядюшка! — вежливо здороваюсь и с ним, а затем с любопытством и в гробовой тишине рассматриваю родственника.

Рыхлый лысеющий мужчина пожилого возраста с несчастным, немного потерянным выражением лица. То, что он закладывает по-черному — видно не вооруженным глазом. Видать, пилит его женушка своими непомерными амбициями. На живую пилит. А вот то, что он не встал, чтобы меня поприветствовать — я запомню. Не уверена, что это было проявлением неуважения — скорее он просто растерялся, — но это не отменяет факта отсутствия манер…

Перевожу взгляд на следующего члена своей семьи.

— И, полагаю, моя сестрица Мерцелла?..

На диванчике, напротив софы, сидела курносая блондинка — по всему видно: дочь барона и баронессы. Этой осенью ее собирались представить ко двору и явно планировали прибавить к ее имени все мои титулы, — вот прям тем самым местом чую.

Почему? Потому что доченька моих дражайших родственников была одета, как коронованная принцесса — в великолепное воздушное платье бледно желтого цвета с кучей оборок и драгоценных нитей, — а на шее у нее висело родовое колье фон Баркентонов. Какаааая прелесть! О том, что это колье не принадлежит Мерцелле я знаю абсолютно точно: на портрете матери Марьянеллы оно было нарисовано очень качественно и красовалось прямехонько на шее покойной. А портрет сей я увидела в том же самом тьмутараканьском поместье.

Улыбаюсь еще шире.

К слову, выражение лица Мерцеллы трудно передать словами, но я все же попытаюсь: кажется, она готова пойти на кухню, взять уксус, залить в мою глотку и выжечь мне все внутренности. Милая сестренка. Думаю, мы подружимся.

Тем временем молчание в гостиной становилось… гнетущим.

Пытаясь понять, в чем дело, перевожу взгляд к шкафу с книгами, расположенному у огромного панорамного окна. Там, с томиком стихов на древне-сарамнийском в руках (а мир тут зовется Сарамния), стоял незнакомый мне мужчина лет тридцати пяти. Его пристальный взгляд было сложно игнорировать, отчего я сделала вывод, что мы-таки знакомы… Точнее — они с Марьянеллой. Осматриваю незнакомца с ног до головы: черный фрак, черные брюки, черный шейный платок, черные чуть вьющиеся волосы до плеч, черные глаза и чувственные, хвала небу, не черные губы.

Нормальные такие. Человеческого цвета.

О! Белая рубашка.

А ничего себе — экземплярчик. Хоть посмотреть есть на что. А то я уж испугалась, что в Сарамнии Марьянелла — единственная представительница прекрасного от обоих полов.

Ну… и кто мы будем? Случайно забредший жених Мерцеллы? Еще один родственник, о котором я ничего не знаю? Брат короля? Пусть будет — брат короля!

— Марьянелла, что ты здесь делаешь? — вопрос тетки вырывает меня из раздумий и бестактного осматривания темноволосого незнакомца.

— Стою, — отвечаю по факту, решив не вдаваться в подробности при неопознанном объекте… и вообще… притормозить пока — и некоторое время поиграть в воспитанницу пансиона.

— А что с твоей одеждой?! — продолжает изумляться тетка.

Опускаю взгляд на грязное и мятое платье.

— Я ехала верхом. Карета, которую мне одолжили мои дорогие родственники, грозилась развалиться по пути, — отвечаю как можно проще, после чего ловлю на себе заинтересованный взгляд таинственного незнакомца в углу.

— Но почему ты здесь?! — уже откровенно недоумевает баронесса.

Ага! А разбойники и впрямь — твоих рук дело?..

Беру себя в руки и продолжаю разыгрывать спектакль для одного зрителя.

— Как? Разве вы не получали моих писем?.. — «искренне» удивляюсь, стягивая кожаные перчатки и по-хозяйски бросая их на ближайший столик, отчего у тетки начинает дергаться глаз, — Но… я могу показать послание, написанное дядюшкиной рукой, в котором он ждет моего приезда сегодня днем. Место встречи — мой столичный особняк, — добавляю, как бы, невзначай, — или я что-то напутала, дядюшка? — поворачиваю голову к барону.