Это случилось в Виши

Снова из кабинета доносится смех. На этот раз он громче. Ледюк поворачивается к фон Бергу.

Ледюк. Я обязан сказать вам правду, князь. Сейчас вы мне не поверите, но я хотел бы, чтобы вы подумали о том, что я вам скажу, и о том, что это значит. Мне еще никогда не попадался пациент, у которого где-то глубоко, на дне души, не таилась бы неприязнь, а то и ненависть к евреям.

Фон Берг(зажимая пальцами уши, вскакивает). Что вы говорите! Это неправда, у меня этого нет!

Ледюк(встает, подходит к нему, с пронзительной жалостью). Пока вы этого не поймете, вы не поверите и в зверства. Для того чтобы как-то понять, что ты собой представляешь, надо помнить, что ты, вольно или невольно, всегда отделяешь себя от других. А евреи – это другие, это – имя, которое мы даем другим, чью муку мы не можем разделить, чья смерть оставляет нас холодными и равнодушными. У каждого человека есть свой изгой – и у евреев есть свои евреи. И теперь, теперь, как никогда, вам надо понять, что и у вас есть такой человек, чья смерть заставляет вас вздохнуть с облегчением, потому что умирает он, а не вы. Да, несмотря на всю вашу порядочность. И вот почему все будет так и никогда не будет по-иному, пока вы не почувствуете, что вы в ответе за все… в ответе за всех людей.

Фон Берг. Я отвергаю ваше обвинение, я категорически его отвергаю. Я никогда в жизни не сказал ни единого слова против вашего народа. Вы ведь в этом меня обвиняете? В том, что и я несу ответственность за эти чудовищные злодеяния! Но я приставил пистолет к своему виску! К своему виску!

Слышится хохот.

Ледюк(безнадежно). Простите, все это не имеет никакого значения.

Фон Берг. Для меня имеет, и еще как! И еще как!

Ледюк(ровным голосом, полным глубочайшей горести, в котором, однако, звучит смертельный ужас). Князь, вы спросили меня, знаю ли я вашего двоюродного брата, барона Кесслера?

Во взгляде фон Берга возникает тревога.

Барон Кесслер – фашист. Он помог выгнать всех еврейских врачей из медицинского института.

Фон Берг потрясен, он отводит глаза.

Неужели вы ничего об этом не знали?

Из кабинета доносится почти истерический хохот.

Неужели вам об этом не рассказывали, а?

Фон Берг(убито). Да. Я слышал об этом. Я… об этом забыл. Он ведь…

Ледюк….ваш двоюродный брат. Понятно.

Между ними возникла полная близость, и Ледюк жалеет князя не меньше, чем себя, несмотря на всю свою ярость.

Ну да, для вас это только одна сторона натуры барона Кесслера. А для меня он в этом весь. Вы произнесли его имя с любовью, и я не сомневаюсь, что он, наверно, незлой человек, у вас с ним много общего. Но когда я слышу это имя, я вижу нож. Теперь вам понятно, почему я сказал, что все это зря и всегда будет зря, если даже вы не можете поставить себя на мое место? Даже вы! И вот почему меня не трогают ваши мысли о самоубийстве. Я требую от вас не чувства вины, а чувства ответственности, может быть, это бы помогло. Если б вы поняли, что барон Кесслер в какой-то мере, в какой-то малой, пусть ничтожной, но чудовищной мере исполнял вашу волю, тогда вы могли бы что-то сделать. С вашим влиянием, с вашим именем, с вашей порядочностью… Тогда вы могли бы чего-то добиться, а не просто пустить себе пулю в лоб.

Фон Берг(вне себя от ужаса кричит, подняв вверх лицо). Что же может нас спасти? (Закрывает лицо руками.)

Дверь отворяется. Входит Профессор.

Профессор(делая знак князю). Следующий.

Фон Берг не оборачивается, он не сводит с Ледюка молящего, полного ужаса взгляда. Профессор подходит к нему.

Пойдемте.

Профессор наклоняется, чтобы взять фон Берга за руку. Фон Берг зло отбрасывает его ненавистную руку.

Фон Берг. Hande weg![1]

Профессор, опешив, убирает руку и на мгновение пасует, почувствовав чужую силу. Фон Берг оборачивается к Ледюку, который, подняв на него глаза, ласково ему улыбается и отворачивается.