Это - Гана

Уже много лет, как во рву крепости Эльмины нет воды. Там растут кокосовые пальмы, и они достают головами до зубцов стен. Между зубцами, как и пять веков назад, торчат темные пальцы пушек. Стены недавно побелили, и Эльмина кажется построенной только вчера. У входа на подъемный мост, который давно уже не поднимается, стоит полицейский в сером свитере и красной феске. В крепости полицейские казармы.

Мы прошли по мосту и вступили под низкую арку. В полутьме за барьером, почти касаясь головой свода, стоит дежурный сержант. К своду приклеено большое объявление: «Сегодня в клубе спецвыпуск кинохроники — Пребывание в Гане Анастаса Микояна».

— Сейчас я дам вам сопровождающего, — говорит сержант, — он покажет крепость.

Сопровождающим оказался высокий, под два метра, полицейский в ослепительно начищенных ботинках. Он взглянул на нас оценивающе сверху вниз и первым ступил во двор крепости.

Прямоугольный двор залит солнцем, чист и пустынен. Черными глазками поблескивают маленькие окна… Но пустынность и тишина настораживают. Кажется, сейчас медью сверкнут каски и по широкой крутой лестнице во двор спустятся современники Колумба.

— Зал торговли, — говорит полицейский и отходит в сторону, пропуская нас в узкую дверь двухэтажного здания.

Здесь совершались сделки, здесь переходили из рук в руки рабы. Низкий потолок, грубые стулья, длинный стол в дальнем конце зала. Может быть, именно за этим столом…

— А теперь у нас здесь классная комната. Учимся, — продолжает полицейский.

Конечно же, стулья как стулья, вполне современные, новые. А на столе забыт словарь. Наваждение пропадает.

— А наверху у нас комната отдыха.

Это было так давно… Генрих Мореплаватель мог все что угодно, только не классы ганских полицейских и комнату отдыха с групповыми фотографиями футбольной команды в гостиной губернатора на втором этаже.

Полицейский поворачивается, считая, что мы уже достаточно насмотрелись (эти комнаты для него такие привычные!), и идет дальше.

Рабов приводили в крепость небольшими партиями, осматривали и разводили по казематам, где они должны были дожидаться корабля. Вход в каземат внутри крепости, выход — узкая щель в стене, к кораблям. Процесс необратимый.

Нужно было быть совершенно уверенным в том, что раб не только не человек, но даже не скотина, чтобы соорудить эти круги ада. Часто история проходит мимо нас чем-то нереальным, существующим только на страницах учебника. Но за именами и датами скрываются люди — и те, что штурмовали Рим, и те, что умирали в трюмах каравелл на пути в Вест-Индию. История зачастую предпочитает останавливать внимание на событиях ярких и исключительных. На открытии Америки или битве при Ватерлоо. И надо столкнуться со следами ее вплотную, лицом к лицу, чтобы ощутить ее реальность, ее современность, ее масштабы, чтобы понять, что «звездные часы человечества» подготовлялись долгими земными столетиями.

С башен Эльмины видны океан, пальмы на берегу, рыбацкий катер, белые улицы города, автобус, прикорнувший у базара Внизу, на бастионах, таращат жерла старые пушки. На пушках сушатся рубашки и тапочки полицейских — новых обитателей крепости. Дальше на берегу стоит еще одна крепость. Обернитесь — на втором холме тоже высится форт. Их много на побережье Ганы, десятки. Почти на каждом холме торчит белый кубик старого форта. И в каждом есть узкие щели, ведущие к океану, — сквозь них прогоняли к кораблям рабов. Сейчас в одних фортах школы, в других — больницы.

Португальцы, голландцы, датчане, шведы, англичане — все строили работорговые крепости на Золотом Берегу. Даже герцогство Бранденбургское воздвигло там крепость Фридрихсбург, по пруссаки не выдержали конкуренции и промышляли не столько рабами, сколько продажей пресной воды проходившим мимо кораблям.

И пока англичане в середине прошлого века не выжили всех остальных, прибрежная полоса была ареной отчаянной драки конкурентов в самой постыдной на свете торговле. В схватку были втянуты вожди местных племен, и войны между ними были очень выгодны европейцам — каждая приносила новых рабов.

Вспомните — в США живет около двадцати миллионов негров. Значительная часть населения Бразилии и других стран Латинской Америки — негры. Ямайка, Гаити — негритянские страны. Воистину великое переселение народов меркнет по сравнению с масштабами работорговли.

Теперь легко говорить об отсталости Африки, если в течение четырехсот лет материк обескровливался с методичностью и интенсивностью, которых не знает история.

Крупнейшие порты Португалии, Англии, Голландии выросли на работорговле. В 1565 году к маленькому порту Ливерпуль было приписано 12 кораблей. А за десять лет, с 1783 по 1793 год, 878 ливерпульских кораблей перевезли более трехсот тысяч рабов. На одну Ямайку в XVIII веке вывезли из Африки свыше шестисот тысяч рабов. Страшно читать об эпидемиях чумы в средневековой Европе, об опустевших городах и трупах на дорогах. Африку опустошала такая чума в продолжение четырех столетий. Каждый восьмой умирал в пути, каждый четвертый — в первый год жизни в неволе.