Это было в Праге

— Сюда. В пропуске указан номер.

«Совсем раскис, идиот!» — выругал себя Нерич и постучал в дверь.

И страшно поразился, увидев перед собой Антонина Сливу. Неприязнь, зародившаяся у него к Сливе девять лет назад, при первом знакомстве, возрастала по мере новых встреч и вылилась в неукротимую злобу. Сейчас эта злоба вспыхнула с новой силой и заслонила собою все.

«Негодяй! Сводит счеты из-за бабы, — мелькнула горячая мысль. — Неужели он думает добиться чего-нибудь этим?»

Вызов Нерича и Антонину не доставил ничего приятного. Он еще раз вернулся к этому в разговоре с Лукашем и просил освободить его от допроса Нерича. При этом он высказался откровенно. Между ним и Неричем стоит Божена. Это немаловажное обстоятельство, как ему кажется, может набросить тень пристрастия на расследование дела. Но Лукаш держался иного мнения. «Ты коммунист, — сказал он, — и обязан быть объективным. Передавать расследование другому работнику я не буду. Не вижу в этом целесообразности».

И Антонин старался быть объективным, хоть и не мог принудить себя, глядя на Нерича, не думать о Божене.

Он официально и подчеркнуто сухо пригласил Нерича сесть и сразу, без вводных слов, поставил вопрос:

— Вы знаете о судьбе рабочего Пшибека?

Неричу стоило немало труда собраться с силами и как можно спокойнее ответить:

— Да, слышал. За городом обнаружен его труп.

— Пшибек был у вас на врачебном приеме?

— Несколько раз.

— На что он жаловался?

— Он страдал острым полиартритом.

— А что послужило основанием отправить его в городскую клинику?

Нерич убрал руку со стола. Он почувствовал, что она дрожит.

— Дело вот в чем, — начал он, тщательно отбирая слова и боясь сказать лишнее. — Однажды на приеме Пшибек рассказал мне о сильной травме в области лобной пазухи, полученной им на фронте. В течение нескольких часов после ранения он находился в бессознательном состоянии, из правого уха началось кровотечение, а потом появились рвота, головокружение, сильные головные боли. Когда он поступил на излечение в госпиталь, у него обнаружили трещину на нижней стенке правого слухового прохода и понижение остроты слуха. После продолжительного лечения боли исчезли, но спустя долгое время, когда он уже работал на заводе, опять возобновились. Я произвел невралгическое исследование, установил стойкое понижение кожной чувствительности всей правой стороны тела, но никаких патологических изменений не нашел. Но Пшибек продолжал жаловаться на ухудшение своего состояния. Тогда, согласуясь с его желаниями, я и направил его на консультацию к видному специалисту и больше уже больного не видел…

— Кто же мог взять его из больницы? — спросил Слива.

— Не представляю себе.

— Вы его знали по Югославии?

— Нет. Мы действовали в разных районах.

— А с его женой не были знакомы?

— Нет. Я ее совсем не знаю и никогда не видел.

С чувством полного облегчения Нерич вышел от Сливы. Подозрения, что Слива вызвал его в связи с Боженой, отпали. Но уж лучше бы действительно она послужила причиной вызова. Тот факт, что расследованием убийства Пшибеша занялся Корпус национальной безопасности, а не судебные органы, встревожил Нерича: значит, убийству придан политический характер.

«Надо немедленно предупредить Прэна», — решил Нерич, быстро проходя по вестибюлю. Но у выходных дверей он остановился как вкопанный: навстречу ему шла Лоретта — та самая Лоретта, с которой он познакомился в тридцать девятом году в Будапеште.

Она сильно изменилась, но осталась все такой же привлекательной, как и восемь лет назад.

Лоретта тоже узнала Нерича. Она приветливо улыбнулась ему и подала обе руки.

— Вот так встреча! — проговорила она. — Какой ветер занес вас сюда?

Нерич подумал, что ответы на прямо поставленные вопросы рискованны. Кто знает, какою стала Лоретта за годы долгой разлуки.

— Вы меня сразу узнали? — спросил он.

— С первого взгляда. Вы почти не изменились.

В голову Нерича закралась мысль: уж не работает ли Лоретта в Корпусе национальной безопасности? Он спросил ее прямо:

— Вы служите тут?

— У меня большое горе, только поэтому я здесь.

— Горе? — переспросил Нерич.

Лоретта отрицательно покачала головой и горько вздохнула.

Да, горе. Она уже совсем не та, какою была раньше. Совсем, совсем не та. В годы войны она сражалась в рядах югославской Народно-освободительной армии, стала коммунисткой. Полюбила прекрасного человека, вышла за него замуж. И вот на этих днях потеряла его. Он тоже был коммунистом. Они жили дружно, оба работали в Праге: он — на заводе, она — на пассажирском аэродроме. Несчастье свалилось неожиданно. Мужа нашли убитым за чертой города. Сейчас идет расследование, но трудно надеяться, что оно прояснит что-нибудь. Ее уже несколько раз вызывали в Корпус национальной безопасности. Но что она может сказать? Чем она может помочь?

Нерич, слушая быстрый рассказ своей старой знакомой, ощутил сухость во рту. Чувство облегчения снова сменилось тревогой.

— Фамилия вашего мужа? — неуверенно спросил он.

— Его фамилия, так же как и моя, Пшибек, а зовусь я теперь своим настоящим именем — Софией.