Это было в Праге

В нескольких шагах от Лишки остановилась легковая автомашина. Он всмотрелся в номер — та самая. Шофер открыл дверцу и спустил ноги на мостовую. Увидев подходящего к нему Лишку, он спросил смело:

— Это вам доллары оттягивают карман?

Лишка невольно оглянулся: как бы кто не увидел. Улица была пустынна, только одинокий турист нацеливался объективом на мемориальную доску с выгравированным именем Бетховена.

— Да, мне, — ответил он, подойдя вплотную.

— В таком случае давайте-ка их мне, а себе возьмите кроны, только пересчитайте их для порядка.

Шофер пересчитал доллары, Лишка — кроны, и они расстались, довольные друг другом.

Глава семнадцатая

1

Прошли обложные дожди. Листва облетела с деревьев. По утрам бывали легкие заморозки.

В запотевшие окна служебной комнаты Ярослава Лукаша глядел пасмурный ноябрьский день.

Лукаш готовился к докладу и с утра никого не принимал. Но когда ему сообщили по телефону, что его хочет видеть Адам Труска, он решил прервать работу. С Адамом Труской он не встречался больше года. Отошли в прошлое тревожные, боевые годы, и старые друзья оказались не только на разных участках работы, но и в разных концах страны. Глушанин уехал к себе на родину. И трудно сказать, сведет ли их когда-нибудь жизнь снова. Да и Адам Труска, видно, случайно сейчас зашел. У каждого свои дела. Труска долгое время работал в сельском райкоме партии, а минувшим летом занял место директора машинно-тракторной станции.

Лукаш наметанным глазом оглядел своего старого товарища. И вид его ему не понравился. Труска стал еще меньше и еще худее. Тонкий нос заострился. Широко поставленные глаза хоть и казались спокойными, но все-таки угадывалась в них затаенная боль.

Усадив гостя на диван и присев рядом с ним, Лукаш спросил:

— Что стряслось, Адам? Вид у тебя неважный.

Труска хмыкнул.

— Поневоле будет неважный. Ты помнишь Бронислава Ковача?

— Ну вот, слава богу! — усмехнулся Лукаш. — Почему я должен его забыть? А что с ним?

— Арестован, — отрезал Труска.

Лукаш от неожиданности откинулся на спинку дивана.

— Как арестован? За что? — воскликнул он.

— Вот так и арестован, — сказал Труска. — А работник он дельный, цепкий. Хоть я коммунист, а он социал-демократ, но мы понимали друг друга с полслова… Лучшего заместителя мне не найти.

— Ты зачем мне все это говоришь? — прервал его Лукаш. — Ковача я и сам хорошо знаю. Лучше скажи — за что арестован?

Труска потер морщинистый лоб. Он и сам толком не знал, за что. Случилось это так. Труска почти месяц провалялся в больнице, страдая желтухой, а когда вышел, то узнал, что Ковач уже две недели сидит в тюрьме. Труска хотел переговорить со следователем, но тот уехал в Прагу. Ходят слухи, будто Ковача обвиняют в распродаже горючего и запасных частей к тракторам. Поверить этому невозможно. Ковач не того закала человек, чтобы позариться на чужое и тем более на государственное имущество. В правлении машинно-тракторной станции удалось выяснить, что на Ковача подали коллективное заявление одиннадцать человек. Девять из них — в прошлом владельцы зажиточных усадеб и члены распущенной аграрной партии. И только двое — трактористы, но и те в годы немецкой оккупации работали в имении Файерабенда, нынешнего депутата Национального собрания.

— Но я докопаюсь до самого корня, — с озлоблением добавил Труска. — Мне один паренек, честный малый, кое на что приоткрыл глаза. Он сам видел, как эти два тракториста привезли к его хозяину шесть тяжелых ящиков, и тот спрятал их в сарае, под сеном. Ящики и по сей день там лежат. Очень легко может случиться, что в ящиках спрятаны как раз те тракторные части, за хищение которых посадили Ковача. А с бензином дело еще хуже. Пропало якобы две тонны, а этот паренек уверяет меня, что бензин выпустили в землю.

Лукаш не мог не согласиться с тем, что подозрения Труски основательны. Несомненно, Ковача оклеветали. Принадлежа к левому крылу социал-демократической партии, Ковач за последнее время смело и резко разоблачал происки реакционеров. Недавно он выступил в областной газете с заметкой, в которой назвал фамилии лиц, проводящих в сельском хозяйстве по сути дела вредительскую линию. На сельских собраниях он громил бывших аграрников, мешающих расширению машинно-тракторных станций.

— И что же ты теперь намерен предпринять? — поинтересовался Лукаш.

— Пойду в прокуратуру, в министерство юстиции. Я разоблачу этого мерзавца следователя.

Лукаш вспомнил о визите Моравы в министерство юстиции и весь инцидент с передачей фабрики «Уния» прежнему владельцу. Конечно, в министерстве Труска толку не добьется, и Дртина никогда не вступится за Ковача.

— Ты сходишь к товарищу Носеку и ему расскажешь обо всем, — сказал Лукаш.

— К Носеку? — изумился Труска. — Только и дела у министра внутренних дел, что меня слушать!

— Ничего, ничего, — успокоил его Лукаш. — У товарища Носека на всех хватает времени. Я сам позвоню ему, и он тебя примет.

— Большего и желать нельзя. Только бы добраться к нему, а уж я расскажу ему обо всем.

— И правильно сделаешь, — заверил Лукаш.