Это было в Коканде

Один из пойманных афганцев, тот, что был помоложе, отошел в сторону и сел на корточки возле своей лошади. Федот увидел, что, сняв с ноги туфлю, он хочет зарыть ее в песок. Но тут же отдал ее, не сопротивляясь, Акбару, и Акбар вскрыл подметку ножом. Под стелькой оказалась листовка к местному населению. Акбар стал ее читать.

- «Во имя бога милостивого и милосердного… Нечестивые, изменники ислама… Вместо того чтобы бороться с большевиками, вместо того чтобы избавить свою землю от шайтана, вы засеваете ее».

- Шайтана, шайтана… Заладили, черти, одно и то же. Хоть бы новое что выдумали! - презрительно сказал Лихолетов и прервал чтение. - Спроси его, Акбар… Они были только вдвоем в песках? Или… Впрочем, нет, не надо… Все равно соврут.

Он приказал Федоту собрать взвод, а сам побежал в барак, быстро оделся и потребовал себе лошадь.

- Товарищ начальник! - взмолился Федот. - Я не имею права пускать вас.

Александр не отвечал. Помолчав, сказал:

- Сообщи в комендатуру.

- Товарищ начальник, да что же это такое?.. Вам нельзя! - плакался Федотка. - Я категорически говорю. Вы не имеете права…

- По коням! - не обращая внимания на его мольбу, скомандовал Лихолетов.

Акбар подвел ему Арабчика. Лихолетов обернулся к Федоту и коротко, командным голосом приказал ему остаться на заставе и ждать его до утра. Афганцев увели в помещение.

Перед тем как выехать, Лихолетову захотелось пить, он попросил себе воды. Синько, коротконогий и толстенький красноармеец, по прозвищу Грибок, быстро сбегал в барак и притащил оттуда полный графин воды.

- А кружку-то, Грибок, кружку! - закричали красноармейцы, провожавшие отряд.

Синько почесал затылок.

- Ладно и так, - сказал Александр, забирая у него графин, и, закинув голову, не касаясь губами горлышка, всю воду вылил в себя, точно в бочку, а пустой графин отдал изумленному Синько. - Добре, - сказал он, крякнув. А теперь марш, хлопцы!

Люди, во главе с Лихолетовым, взбив густую белую пыль, вылетели в степь. Федот стоял у ворот, точно потерянный. Он не мог ослушаться приказа и оставить заставу.

38

Акбар поехал вместе с Лихолетовым. Вскоре они Добрались до того места, где были захвачены афганцы, и поскакали дальше. Часам к пяти показался Новый колодец. Ветер усиливался… Это предвещало на целые сутки тоскливую темноту. В пустыне начинался сухой дождь. Вихри подымали песчаный туман. Песок царапал и резал лицо. Отряд нарочно сделал крюк, чтобы расспросить прораба Каплю и трех ремонтных рабочих - все ли у них спокойно и не появлялись ли возле колодца какие-либо подозрительные люди.

На горизонте можно было различить насыпной холм, кирпичный бассейн и колоды для водопоя скота. Все было тихо. Среди безотрадной и безжизненной степи сиротливо серела пустая брезентовая палатка; она была сорвана с кольев и полузасыпана песком. Ветер хлопал ее краями. Тут же лежали винтовки без патронов. Лихолетов огляделся. На безбрежном, как море, и голом пространстве даже в бинокль не было видно ни одной черной точки. Лошади потянулись к вялой, бурой полыни.

- Что-то случилось… - сказал Лихолетов.

Он соскочил с лошади и, подойдя к колодцу, заглянул в его темную горловину. В глубине ничего не было видно. Он швырнул туда камень, камень упал мягко, без плеска…

- Харам! - крикнул Акбар. - Они завалили колодец трупами.

- Товарищ начальник… Ручка от гранаты! - крикнул Грибок. Гранатами кидались!

- Ну, ребята, думать некогда. Догонять надо. Проверь оружие, ребята! - быстро проговорил Лихолетов.

Красноармейцы опробовали затворы. Все было в порядке.

- Сейчас они где-нибудь в буграх. Те-то двое передовыми были, подсказал старшина.

Взвод снова тронулся. Начало темнеть. Трудно было искать по следам. Песок двигался и заносил всякий след. Тучи, проплывающие по круглому, как чаша, небесному своду, испарялись на ходу, их дождевые капли не успевали дойти до почвы. Гребни сильно дымились. Солнце закатывалось. Горячая красная пыль неслась навстречу отряду, засыпая его. Песок набивался в уши, в глаза, хрустел на зубах, и черная корочка грязи заклеивала губы.

К ночи ветер стал стихать, и в котловине Лихолетов заметил тощий огонек, издали похожий на мигающую свечку. Пользуясь ночной темнотой, пограничники медленно приближались к каравану. Ноги лошадей вязли в песке. Тревога охватила бойцов. У каждого разглядывавшего издали караван заныло сердце. Точно наклеенные на черный бархат, обрисовывались медно-красные силуэты людей, спокойно сидевших возле огня. Было очень тихо, так тихо, что даже сюда, до пограничников, доносился треск горящей травы. Вдруг зафыркал и заплевал верблюд. Пограничники легли на землю и уложили лошадей. Караван почувствовал людей. Там, возле костра, забегали тени, кто-то стал засыпать костер песком, степь утонула во тьме, и сразу вспыхнули огненные точки. Это стреляли караванщики, скрывшись за верблюдами и лошадьми. Они пользовались вьюками и животными, как бруствером.

- Пусть поорут да постреляют… Я знаю этих сумасшедших, - сказал Лихолетов и разделил взвод свой на группы. - Главное, не торопись… Считай до ста.