Это было на рассвете

— Ну-ка, почитаем, почитаем, — проговорил комиссар и забрался в бронемашину. — Молодцы, огнеметчики! Куплеты хлесткие. Передайте, Михаил Кузьмич, другим экипажам, пусть читают и пишут сами. Предупредите еще раз, чтобы не спали. Мороз не пожалеет никого.

Вот некоторые запомнившиеся куплеты этого «Боевого листка»:

Пес Гитлер гавкал в микрофон:
«Возьму Москву стремительным ударом!»
Но видят все, что хвастал косой даром,
Лишь в грязь лицом ударил он!

Скоро атака, близка атака!
Силу, танкист, утрой!
Будь беспощаден к фашистским собакам!
В бой! Не робей, мой друг боевой!

Фриц: Я испытываю собачий голод.
Ганс: Голод что! Вот холод — действительно собачий!
Курт: Хоть волком вой от этой собачьей жизни!

Запомни, фюрер:
Русские прусских бивали,
Русские в Берлине бывали!
А пруссаки Москву во сне видали!

11 ноября 1941 года. Только забрезжил рассвет, как в хуторе стали появляться небольшие огоньки.

— Проснулись, гады. Наверное, скоро тронутся, — спокойно проговорил Свешников, поправляя свою шатеновую шевелюру.

Вскоре орудийные залпы танков и минометов прорезали морозное утро. Впереди местность покрылась сплошными разрывами. Загорелись дома, машины, все заволокло дымом. Стали доноситься крики. Заметавшиеся фашисты, многие в нижнем белье, бросились к своим машинам, огневым точкам.

Теперь раздалась команда:

— Вперед! В атаку-у-у!

Тридцатьчетверки, вырываясь из сугробов, разбрасывая маскировку и сверкая огнем, ринулись на врага. Танкисты хорошо видели, как фашисты кидались в объятые огнем дома, наверное, за обмундированием.

— Часть колонны противника с танками следует на Плавун к Погребову, — докладывал вырвавшийся вперед лейтенант Василий Ежаков капитану Свешникову.

Не успел ответить капитан, как в его наушниках раздался сильный треск.

— Ежаков! Ежаков! — вызывал он. Но в микрофоне слышались лишь тяжелые хриплые вздохи.

В этот момент загремели выстрелы на левом фланге. Это вступил в бой взвод тяжелых танков лейтенанта Юрия Погребова.

Сначала Свешникову хотелось проехать к Ежакову, чтобы уточнить, что с ним. Но, подумав, что в той группе находится командир полка и комиссар, радировал Погребову:

— Еду к вам, не прихватите.

Стремительно продвигающийся вперед Т-34 Василия Ежакова от сильного взрыва потерял ход.

— Мина? Должно быть, разбита гусеница? — спокойно, словно ничего не случилось, спросил лейтенант.

— Полетела левая, — гладя ушибленную от удара голову, ответил механик-водитель Денисенко.

— Ничего не поделаешь. Пока не пройдут вперед остальные танки, постреляем с места, — сказал Ежаков и тут же скомандовал: — Осколочным!

Пяти средним танкам фашистов не удалось устоять против двух наших КВ и пробиться дальше. Когда с фланга к дороге вышел танк капитана Свешникова, он с ходу остановил замыкающего. А два вражеских танка уже пылали словно гигантские костры. Это был результат работы экипажей Погребова и Волкова. Первым ринулся на вражескую машину танк политрука Михаила Кузьмина. Его механик-водитель расчетливо ударил лобовой броней — и фашистская машина почти развалилась; потом обрушился на тягач с орудием.

Следующие за своими танками автомашины захватчиков быстро повернули обратно. Однако поехали не через Вехтуй, а повернули немного левее. Они приближались к нашим танкистам-огнеметчикам.

Когда шел бой, лейтенант Иван Олейник со своими огнеметчиками кричал:

— Оставьте нам трошки! Чем нам заняться? Ведь перемерзли!

Ему Свешников отвечал:

— Ты вперед батьки не лезь…

Теперь наступал черед Олейника. Кроме автомашин с прицепами к «спасательной» опушке стекались бежавшие из Вехтуя полураздетые вражеские вояки.

— Хлопцы, фашисты замерзли, надо погреть их трошки, — подшучивал комроты.

Наличие тут танков для врага было совершенно неожиданным. Сначала танкисты пулеметными очередями остановили головную и замыкающую машины. Затем, приблизившись на поражаемое огнем расстояние, лейтенант Олейник скомандовал:

— Первый выстрел без зажигания (не открывая крана «пито»), второй — с зажиганием, огонь!

Сначала горючая смесь без огня разлилась на снег. Затем, через несколько секунд, огненная струя ударила далеко вперед, воспламеняя горючую смесь. Возникло ужасное зрелище: горит снег, пылают автомашины, бегают горящие люди. Белоснежное поле моментально почернело, местами образовались лужи.

— Не знал, що хфашисты такые дурни. Прут прямо на ладонь, — обрадованно заговорил всегда молчаливый механик-водитель Немировский.

— Да, поколошматили мы их тут с самого утра, — добавил Гарин.