Этюды о моде и стиле

Конечным результатом этих трагических событий стала очистка Карса, Вана, Эрзерума и окрестностей Ани от армянского населения. Февральская революция 1917 года в России и последовавший за ней октябрьский переворот повергли единственную защитницу армян — Россию в хаос Гражданской войны, а затем, как уже говорилось, Советы отдали эту опустошенную землю Турции. Некоторое время спустя большевики предприняли робкую попытку подправить договор с Турцией. Один из ленинских дипломатов — Яков Ханецкий просил вернуть старинные руины Ани армянам как «не представляющие экономического и стратегического интереса», но не тут-то было! Ссориться с Турцией из-за каких-то руин советское правительство не хотело, и демарш Ханецкого был надолго забыт.

Тем временем находящиеся в пограничной зоне руины продолжали разрушаться. Причинами тому были не только время и нерадивость новых хозяев, но и изменение климата. В Средние века склоны Арарата были покрыты дремучими лесами, теперь там ни деревца, ветры продувают Ани, стоящий на холме, а зимняя температура доходит до 39 градусов мороза. Все это, очевидно, не способствует сохранению культурного наследия.

В 1946–1947 годах СССР предпринял еще одну попытку возвратить Карс и Ани Армянской ССР, но безуспешно.

В начале нашей перестройки Турция создала пограничный пропускной пункт возле Ани, и армянские туристы некоторое время посещали этот город, но без позволения фотографировать. В 1990 году военные действия в Нагорном Карабахе сильно обострили отношения между Турцией и Арменией, и граница в районе Ани снова была закрыта. В конце 1990-х годов министерство культуры Турции провело в Ани ряд «восстановительных» работ, во время которых до трех метров культурного слоя вокруг крепостных стен и оборонительных башен было срыто бульдозерами и вывезено на свалку, а сами стены и башни подверглись «евроремонту» и были облицованы «свежим и красивым камнем». К счастью, протесты ценителей старины, в том числе и турецких археологов, приостановили это варварство, но остались навсегда потерянными для истории «отремонтированные» въездные ворота, «Львиная башня» и другие оборонительные укрепления.

Уезжая из Карса в Анкару, я снова завтракал в чайхане «Кизмет» и говорил с понимающим по-французски хозяином — Халит-беем. Он спросил меня: «А сколько лет этому Ани?» Я ответил: «Несколько тысяч». На что любопытный Халитбей задумчиво произнес: «Интересно, при каком президенте это было начато?» Я ответил, что тогда были цари, а не президенты. Оказывается, именно это Халит-бей в виду и имел. Восточная традиция и сейчас предписывает правителям, в том числе и президентам, быть несменяемыми. Так что какая разница — президент или царь!

В 1970 году Халит-бей работал в Париже на автомобильном заводе «Рено», поднимался даже на Эйфелеву башню. «Передайте привет в Париже моим подругам, мадемуазелям Катрин и Жослин, они работают на углу улицы Пигаль, вы их сразу узнаете; Катрин — негритянка», — попросил он. Я пообещал исполнить его просьбу, памятуя при этом все-таки о том, что в последний раз Халит-бей видел этих тружениц панели в 1979 году, может, они уже на пенсии?

Такси увозило меня в аэропорт. Остановились у светофора на перекрестке, — я поднял глаза и увидел, как три женщины в шароварах и цветных платках, закрывающих голову и пол-лица, латали жестяную крышу, а внизу на табуретках сидели двое солидных мужчин, пили чай из маленьких стаканчиков, курили безмятежно и перебирали четки. Аллах с ними! Блажен — кто верует.

Русский Шанхай

Каким бы далеким нам теперь ни казалось то время, когда огромный китайский порт можно было назвать русским, отголоски его слышны и поныне.

После большевистского переворота и Гражданской войны тысячи, десятки тысяч русских беженцев, оттесненных к китайской границе, нашли пристанище в русском тогда железнодорожном городе Харбине, основанном чуть более века назад. Город был и богатым, и стильным, там было несколько институтов, театров, домов моды и гимназий, которыми управляли русские беженцы. Но после оккупации в 1932 году Харбина японцами многие предпочли покинуть его и переехать в шикарный и интернациональный порт — Шанхай. Там было легче найти работу, и оттуда было проще выбраться. Тот, кто бывал в Шанхае, никогда не забудет великолепной набережной в стиле ар-деко, которая называется «Бунд», с роскошной авеню Жоффр на территории бывшей французской концессии, с великолепными колониальными особняками и клубами.

Теперешний Шанхай, столица бизнеса XXI века, стер многое из этого с лица земли, построив взамен билдинги — огромные залитые электрическим светом башни. А мне жаль того, ностальгического Шанхая, который остался в моей памяти. Я бывал в нем, когда жил в Гонконге, когда тот еще был британской колонией.